Но сожаление мое тут же улетучилось. Мимо пропорхнула стайка
выпускниц в разнокалиберных длинных платьях со старомодными
оборками и кружевами. Их стройность и наливные формы не смогла
скрыть даже несуразная одежда. Под балахонами угадывалась девичья
стать. Я провожал их задумчивым взглядом. Они спешили по коридору
туда, откуда громыхала странная музыка.
Нет, песня, конечно, классная, но сейчас такое никто не слушает.
Самоцветы тянули свой хит семидесятых: “Не повторяется такое
никогда”. Ретро-сон какой-то… А что? Мне нравится. Не Макдональдсом
единым... Похоже на то время, когда все Советское было, и даже еда
и музыка.
— Повезло, тебе Петров, — лыбился на меня бык (черт, откуда я знаю
его погоняло? Хотя сон же мой, как хочу, так и придумываю). —
Живучий ты. Только смотри… К Катьке на пушечный выстрел не подходи.
А то в следующий раз лестницу повыше найду.
Глаза Быкова на квадратном, словно вырубленном из камня лице,
сузились. Не сказать, что в новом теле я был маленький, где-то
роста среднего или даже чуть выше, но по сравнению с быком я
смотрелся ребенком. Широкий скуластый мордоворот никак не выглядел
на возраст выпускника школы. Раньше быстрее взрослели что ли? Или
второгодник? Хотя таких до десятого класса не держат. А я точно
знал, что закончил десятый.
Катька, Катька… Что за Катька? Мысли роились в голове, как мухи на
свежей нетонущей субстанции: беспорядочно и не продуктивно. В мозгу
вплыл неясный образ одноклассницы. Улыбчивое лицо, смуглая кожа и
небесного цвета глаза. Красивая, даже без косметики и прочего
ботокса.
Чуть пошатываясь, я направился туда, где орал из динамиков Антонов
старую песню, которая почему-то не смотрелась здесь чуждо. Никто не
удивлялся, почему воет не Крид или другой Билан. Судя по всему,
молодой Антонов заходил всем на ура.
Я поднялся по затертым до полированного блеска бетонным ступенькам
и очутился в школьной столовой. Пахнуло пирожками и компотом. Но
сейчас это была не столовая, а школьный ночной клуб. Стулья и столы
сдвинуты в сторону и составлены друг на друга, вытаращившись вверх
рогами ножек. На крашеных стенах надувные шары и плакаты,
нарисованные подвыцветшей гуашью. Над огромной импровизированной
сценой (сколоченной из досок и обтянутой черной тканью) висит
длиннющий плакат: “Выпускники 1978 года, в добрый путь!”