– В гарнизоне крепости некому выйти и разогнать эту свору? –
выговорил он комиту, доложившему уточненные сведения о количестве
восставших.
– Похоже, что нет, – бесстрастно ответил тот.
– Тогда может лучше разогнать гарнизон? – окончательно вышел из
себя магистр. – Что у них там? Осенняя спячка? Или воюют только,
когда противников в десять раз меньше?
По подсчетам Аэция в крепости, на которую напали норки, было
никак не меньше тех же пятисот человек, и каждый обученный воин
стоил троих, а то и пятерых мятежников. Вполне достаточно, чтобы
усмирить восстание своими силами.
– Ладно. Избавим их от позора, – мрачно сказал Аэций и велел
своим ветеранам немедленно выдвигаться в сторону лагеря
восставших.
Норки не ожидали внезапного нападения, но сражались отчаянно.
Аэций давно не видел, чтобы кто-то настолько сильно ненавидел
своего врага.
И вот они перед ним, побежденные и все же несломленные
духом.
Допытываться о причине восстания бесполезно. Узнать её можно
разве что у старейшин, если, конечно, захотят ответить.
Одного из них Аэций помнил еще с юности, с тех времен, когда был
женат на дочери предводителя норков Карпилиона. Старейшина этот
обитал в селении неподалеку от крепости, которую пытались захватить
восставшие, и уж можно было не сомневаться, что причина восстания
ему хорошо известна. Аэций послал за ним, не откладывая.
И старика привели.
*
Аэций не видел старейшину несколько лет и с трудом узнавал в нем
прежнего добродушного норка с веселыми искорками в глазах. Войдя в
палатку магистра армии, он сурово насупил косматые брови. А ведь
раньше при встрече вел себя совершенно иначе. Улыбался от уха до
уха, не скупился на похвалу.
– Вижу, я чем-то тебе не угодил? – усмехнулся Аэций.
– Ты себе угождай. А мне не надо, – злобно огрызнулся старейшина
и, закатав рукав, показал здоровенный кулак. – Эх, будь я чуток
помоложе, удавил бы тебя вот этой рукой.
Усмешка слетела с лица Аэция.
– Да что с тобой? – перешел он на норский. – Я ведь вроде в
Норике не чужак.
– Ах, вот как ты заговорил, – ехидно произнес старейшина. –
Чужаком себя не считаешь? А скольких норков ты погубил, может,
скажешь? Видела бы это твоя жена Сигун, ослепла бы от стыда.
Аэций не любил, когда ему напоминали о бывшей жене.
Обстоятельства её гибели были слишком тягостными, чтобы вспоминать
о них даже мельком.