При этих словах Аэций на мгновение опустил глаза, чтобы
старейшина не узнал его мысли.
О золоте норков он услышал еще до знакомства с Сигун.
Разграбленная варварами Империя переживала нелегкие времена.
Платить легионерам было нечем. В армии, прежде доблестной и
непобедимой, начались разброд и шатания. Пополняли её за счет
наемников, обходившихся имперской казне значительно дешевле римлян.
А, как известно, чем больше армия, тем выше авторитет командира. У
Аэция не было недостатка в наемниках, но не хватало средств на их
содержание. Несколько лет проведенных в заложниках у скифов, чья
жизнь проходила в постоянных сражениях, научили его не бояться
риска и принимать решения быстро. Поначалу, как и многие, он
пытался отыскать подземные кладовые, в которых хранилось
пресловутое золото норков, но у него ничего не вышло.
«Нет у них никакого золота, всё это байки», – досадовал он, но
одну из таких кладовых получила в приданое его суженая Сигун. Он
влюбился в неё, вовсе не думая ни о каком приданом. Однако золото
именно этой, окутанной древними заклинаниями, норской кладовой
долгое время позволяло ему содержать наемников. И вот теперь, когда
богатства в ней иссякли, старейшина предлагал открыть для него
другую норскую кладовую. В обмен на то, что снова станет хранителем
норских земель. В обмен на то, что простит этим землям гибель
Сигун.
– Хорошо. Я согласен, – сказал Аэций. Размашисто выдернул из
ножен меч и направил к ногам старейшины.
– Клянусь, что буду опорой для норков. Так долго, как сами того
пожелают, – произнес он клятву, нисколько не сомневаясь, что
старейшина выполнит уговор.
– Теперь ты отпустишь пленных? – взялся было настаивать тот.
– Они пойдут с нами в Ют, – ответил Аэций. – Собирай
остальных.
Крепость Ют. День спустя.
Расположившаяся на зеленом взгорье пограничная крепость, которую
норки по-своему называли Ют, как и весь этот захваченный чужаками
кусок земли, давно уже превратилась в торговое поселение на
перепутье дорог. Окаймляли её ров и неприступная каменная стена с
десятью сторожевыми башнями. Обычно здесь было людно. К воротам то
и дело подвозили товар, но теперь оживленное прежде место казалось
мертвым. Обугленные после пожара дома возле крепости напоминали
потухшие жаровни. Повсюду валялись опрокинутые повозки и разбитая
утварь, оставшиеся от продовольственного обоза, который разграбили
норки. Порывистый ветер присыпал их сверху облетевшей с деревьев
жухлой листвой.