Получив приглашение явиться в Равенну, Бонифатий решил, что она
и есть тот неведомый враг, на которого намекает Аэций в своем
письме и поднял мятеж. Констанций Феликс немедленно выслал против
него войска. Бонифатий разбил их в союзе с вандалами. После этого
между ними началась затяжная вражда. Галле Плакидии стоило больших
усилий убедить обоих, что произошло досадное недоразумение. Не
удалось убедить только третью сторону – вандальского короля.
– Когда Бонифатий понял свою ошибку, он призвал вандалов сложить
оружие, – объяснила августа сыну, опустив остальные подробности. –
И не вина Аэция, что вместо мира вандалы объявили нам войну.
– Аэций виноват уже тем, что служил узурпатору. А ты зачем-то
назначила его магистром армии, – нахмурившись буркнул
Валентиниан.
Аэций действительно служил узурпатору и даже привел по его
поручению армию скифов, у которых долгое время находился в
заложниках. Но привел слишком поздно, когда узурпатор был прилюдно
казнен. В Равенне гадали, нарочно он опоздал или нет, и только
Галла Плакидия не сомневалась в ответе.
Аэций был побратимом её первого мужа короля Атаульфа. За
свадебным столом в Нарбонне он поклялся своим мечом, что никогда не
оставит жену побратима в беде. Как только Галла Плакидия стала
августой, а Валентиниана провозгласили императором, Аэций присягнул
им не раздумывая. Военачальники Феодосия заподозрили его в обмане
из-за того, что так быстро перешел на другую сторону. Напали на
войско скифов, которое он привел, и получили по зубам. Пришлось
успокаивать и тех, и других, а Галла Плакидия умела это как
никто.
– Не важно, что было в прошлом, – сказала она сыну. – С тех пор,
как Аэций возглавил армию, он не проиграл ни одного сражения. В
Галлии наведен порядок. Вандалов там больше нет. Аэций нам предан
сегодня – вот что имеет значение.
– Только ты одна так считаешь, – воскликнул Валентиниан. – А
другие считают, что у него какой-нибудь свой интерес!
– Другие не знают правду, – мягко возразила Галла Плакидия. –
Аэций – опора Империи. Самая крепкая, самая надежная. Особенно это
важно теперь. Когда мы лишились нашего досточтимого Констанция
Феликса, – не забыла она добавить, рассеяно взглянув на усопшего. –
Хотела бы я знать, у кого поднялась рука…
– Об этом нельзя говорить, – неожиданно произнес Валентиниан и
тут же осекся, словно выдал какую-то тайну.