– О чем нельзя говорить? – спросила августа, уставив на сына
внимательные глаза.
– О том, кто убил Констанция Феликса, – нехотя ответил тот. –
Петрониий Максимус думает, что иначе поднимется шум.
Услышав имя префекта претория, второго по значению человека
после Констанция Феликса, августа поняла, что сын её не
разыгрывает, хотя поначалу подумала именно так. Петроний Максимус
принадлежал к благородному роду Анициев, был несметно богат и часто
преподносил Валентиниану дорогие подарки. Валентиниан обожал
префекта претория, и возможно в общении с ним восполнял недостаток
отеческого внимания. Августа беспрепятственно позволяла им видеться
и даже представить себе не могла, что они говорят о делах Империи
за её спиной.
– Петроний Максимус обсуждал с тобой убийство Констанция
Феликса? – уточнила она, но ответа так и не дождалась.
– Не спрашивай больше! У меня заболит голова. Или ты хочешь,
чтобы я умер? – раздраженно воскликнул Валентиниан.
Когда он так громко кричал, у него почти неминуемо начиналась
истерика, которую легче было предотвратить, чем успокоить. Августа
знала это слишком хорошо, чтобы позволить ему раскричаться.
– Хорошо, я спрошу у Петрония Максимуса. А тебе принесут
напиток, от которого поднимется настроение, и не будет болеть
голова, – произнесла она примирительным тоном, хотя в душе у неё
кипел вулкан.
*
Верная своему слову, она немедленно вызвала в свои покои
Петрония Максимуса, желая выяснить, по какому праву префект
претория обсуждает с Валентинианом убийство Констанция Феликса за
её спиной.
«Этих заносчивых сморчков, отпочковавшихся от римского сената,
надо вовремя ставить на место, иначе они и вовсе перестанут со мной
считаться», – негодовала августа.
Мысль о том, что её престижу нанесен серьезный урон, в какой-то
момент затмила впечатление от самого убийства. После гибели
Атаульфа, оставаясь в плену у торингов, ей, как супруге
поверженного короля, пришлось испытать немало унижений и
издевательств. Это научило её терпению и стойкости. Галла Плакидия
часто гневалась, но никогда не позволяла своим чувствам вырваться
наружу.
Пребывая именно в таком состоянии – в броне из холода, окутанная
дымкой полыхавшего в сердце пламени, она и предстала перед
префектом.
*
Петроний Максимус дожидался её в перистиле – окруженном двойной
колоннадой внутреннем дворике величественных императорских покоев,
в котором, как любили говорить в Равенне, даже блохи из чистого
золота. Внешне префект претория был довольно внушительным человеком
высокого роста и приятной немного одутловатой наружности, известным
своей ученостью и пристрастием к немыслимой роскоши. Обычно его
одеяние напоминало драпировку для многочисленных украшений, но в
этот раз он оделся в золотые доспехи. Как видно, убийство
Констанция Феликса произвело на него столь сильное впечатление, что
заставило всерьез опасаться за собственную жизнь. В сложившихся
обстоятельствах августа нашла это весьма нелишним и подумала, не
заказать ли Валентиниану панцирь?