При всем желании она не могла описать весь тот ужас, что внушал
ей владыка севера. Стыдно признаться, но она не знала имени
собственного отца. С рождения она звала его владыкой и никак иначе.
Долг, честь и субординация – три опоры, на которых стояла Морана.
Привязанности, любви, нежности не нашлось места в мире вечной
мерзлоты. Тем удивительнее Дейдре было ощущать странную и
необъяснимую щекочущую теплоту в районе солнечного сплетения каждый
раз, когда Джеймс находился рядом. Она не знала название этого
чувства, а так же откуда и почему оно взялось. Оно одновременно
пугало и радовало ее, но она бы ни на что его не променяла. Даже на
возвращение домой.
Джеймс не настаивал на ответе, хоть его и разбирало любопытство.
Слишком болезненны воспоминания Дейдры о родине. Вместо расспросов,
он рассказал о своей жизни на севере. О том, как чудом выжил, как к
нему относились односельчане, как его хотели повесить. Пусть знает,
что отбытие на север тревожно не для нее одной.
— Почему они ненавидели тебя? — поинтересовалась девушка.
— Потому что я урод, — Джеймс пригладил волосы. Во дворце Валума
он мог не скрываться. На улицах Эльфантины в него не кидались
камнями, но желающих завести знакомство все равно не было.
— По меркам морейцев, — улыбнулась девушка, — ты недурен собой.
Разве что черная прядь немного тебя портит.
Джеймс смутился. Никто еще не называл его симпатичным.
Полукровка, страшилище, выродок – к таким обращениям он привык. Не
зная, как ответить на первый в жизни комплимент, он сделал вид, что
любуется улицей через дыру между досками, закрывающими окно.
На плацу маршировали солдаты, но мысли Джеймса крутились не
вокруг отъезда на войну, а вокруг Дейдры. Он и под пытками бы не
признался, но она ему нравилась. Сперва экзотическая для людского
глаза внешность снежной показалась ему отталкивающей. Недаром
северяне называют морейцев ледяными призраками. Своей бесцветностью
они напоминают привидений. Но привыкнув к бледности, замечаешь
какие точеные у девушки черты, какая гладкая кожа и густые
волосы.
Джеймс невольно сравнил Дейдру с Аурикой. Девушки были как две
противоположности, две стихии – лед и пламя. Каждая прекрасна
по-своему.
* * *
Войска вышли из столицы на рассвете. Джеймс с Дейдрой ехали в
дормезе вместе с первым магистром. Нельзя сказать, что снежной
нравилось такое соседство. Валум тоже был не в восторге, и Джеймс
всячески пытался сохранить хрупкий мир между ними. Получалось не
всегда.