Знаешь ли ты о том, как Войгнев, нынешний князь, сделался
правителем вашей земли? Он убил предыдущего князя, Яромира, и
замучил в заточении его жену, прекрасную Этайн, не добившись её
любви. Так их единственное дитя осталось круглой сиротой. Войгнев
осиротил тебя, Гнеда. Ты – дочь Яромира и Этайн, последняя из рода
Бориветричей.
Фиргалл молча смотрел на окаменевшую девушку, давая ей время
осознать услышанное.
Несколько мгновений Гнеда не могла не только вымолвить ни слова,
но и дышать, и лишь когда перед глазами начали летать белёсые
искры, девушка, опомнившись, сделала несколько лихорадочных вдохов,
так что на глазах выступили слёзы. Сид продолжал бесстрастно
взирать на неё, сложив на груди руки.
– Как я оказалась у тебя, господин? Кто ты? – тихо
спросила Гнеда, когда почувствовала, что снова может говорить.
– Не зови меня господином. Мы с тобой оба княжьи отпрыски.
Мы равны.
Фиргалл отвёл от неё помрачневшие глаза.
– Я любил твою мать, – наконец промолвил он. –
Этайн, как и я, принадлежала народу сидов. Я веду род из северной
ветви, Этайн происходила из южной. В знак дружбы между нашими
домами отец мой, князь Дрогеды, отдал меня на воспитание в Ардглас,
столицу южных земель, ко двору князя Аэда, отца Этайн. Аэд любил
меня как собственного сына и всегда прочил в супруги Этайн, но
судьба распорядилась иначе. Злой рок занёс ладью Северянина в наши
моря и он, будущий князь Залесья, увёз в свою страну сердце твоей
матери. Спустя несколько месяцев Яромир прислал посольство со
сватами, и вскоре Этайн и Ингвар стали мужем и женой, а затем и
княгиней и князем.
– Ингвар?
– В роду твоего отца было принято давать два имени, одно –
залесское, другое – свеннское, употреблявшееся в домашнем кругу.
Так потомки Бориветра отдавали дань своей северной родине. Я
расскажу тебе в своё время о твоих предках и родичах.
Гнеда быстро кивнула, и Фиргалл продолжил.
– Когда Этайн отвергла меня, я стал ей братом. Она поверяла
меня в свои дела, и наша дружба не прекращалась до её последнего
вздоха. – Сид задумался, прищурившись. Его пальцы мягко
постукивали по грязной, давно не скоблёной поверхности
стола. – Бывают на свете такие ранимые, теплолюбивые цветы,
которые нельзя по чьей-то прихоти грубо вырвать и пересадить в
другую землю – холодную и каменистую. Они не приживутся. Они
замёрзнут в первый же утренник. Их побьёт градом или сломает злым
ветром. Так вышло и с твоей матерью. Этайн была слишком прекрасна
для суровой северной стороны. Слишком добра. Слишком бесхитростна.
Всё это погубило её.