Оставалось пересечь ратушную площадь, свернуть к базарной и…
Ханна вскрикнула, едва не споткнувшись о полуразложившуюся женскую
руку.
Она подняла голову: ветер раскачивал на виселице тело
светловолосой женщины.
«Блондинка! Александэр боится похожих на дочь! Неужели у него
всё-таки есть сердце?» – Ханна попятилась и почти побежала.
«Звяк-звяк, – донеслось до неё. – Звяк-звяк».
Навстречу из проулка вывернула городская стража. Трое крепких
мужчин с палашами и арбалетами и три женщины с повязками на лицах,
в длинных плащах с капюшонами и колокольчиками на вышитых
поясах.
Звяк-звяк…
«Это за мной! – подумала Ханна. – Он посылает со стражей девок
из ковена ведьм! Тех, кто растерял магию, но не злобу! Он ищет
меня!»
Ханна повернула назад, но было поздно: стражники заметили
её.
– А ну стой!
Женщина замерла, судорожно вцепившись в корзинку, уткнулась
глазами в брусчатку ратушной площади.
– Кто такая?! – сердито взревел над ухом стражник в огромных
сапогах с отворотами.
О его колено стукнул палаш. Наверное, это был начальник
стражи.
«Всё. Сейчас прямо тут и повесят», – подумала Ханна, и мысли её
разбежались. Она и не знала, что в ней плещется столько страха, что
в пору самой утонуть.
– Я… – пролепетала она. – Я бедная травница из Брааны…
– Побирушка? – Палаш грозно качнулся.
Ханна ещё ниже опустила голову.
– А ну покажи, что у тебя за травы?
Дрожащими руками женщина протянула стражнику корзинку:
– Вот первоцвет от любовной тоски, а вот мать-и-ма…
– От любовной тоски? Да ты ведьма! – взревел стражник,
отшвыривая корзинку. И скомандовал: – Взять её!
Крепкая рука другого стражника ухватила Ханну за капюшон,
встряхнула. Светлая прядь выбилась и упала на грудь.
– Ещё и беловолосая! – с неудовольствием отметил начальник
стражи. – Пусть-ка кто из магистрата на тебя глянет. Или сам
господин герцог!
– А может, сразу повесим? – с затаённой надеждой спросил
стражник, что держал Ханну за капюшон.
Зазвякали колокольчики – ведьмы тоже разглядывали пленницу.
Ветер качнул тело беловолосой женщины, мешком свисающее со
столба, и запах тления снова коснулся ноздрей Ханны.
Борясь с тошнотой, она вскинула голову.
Начальник стражи присвистнул:
– Ничего себе, бедная травница! Беловолосая, губы в кровь! Тут
или шлюха, или из знатных! Какая же ты травница, девка?
– Уж какая есть! – выдавила Ханна, полузадушенная капюшоном. –
Мать моя умерла! С мачехой – не больно-то руки убережёшь!