Было неуютно. Будто в больницу попал и мне сейчас сделают
болючий укол. Или клизму. Пахло химией и озоном, приборы жужжали,
прикосновение электродов было неприятным. Ассистенты, кстати, не
поздоровались, молча работали, смотрели на меня без интереса, как
на скучный объект научных исследований. По всей видимости, через
них прошло немало добровольцев, и им все надоело.
Экранчик показывал что-то похожее на снимок земли со спутника.
Так мне, во всяком случае, почудилось. Снимок медленно менялся,
перетекал в иные формы, но в целом как не было ни хрена не понятно,
так и осталось. Из невидимого динамика негромко играла музыка –
странная, тягучая, но с ритмом, от которого тянуло в сон.
Пока я смотрел на “карту” и слушал дебильные рулады, доктор с
ассистентами химичили у приборов. Снимали показания, наверное.
Димон остался в “кабинете”.
Тест длился и длился, и меня реально потянуло в сон. Да так
сильно, точно я неделю до этого не спал. Я пытался бороться с
сонливостью, и некоторое время это удавалось.
А потом, вероятно, я все-таки заснул, и начал сниться сон.
Будто бы я не лежу, а стою возле койки. Нет, не стою, а вишу
прямо в пространстве, в полуметре над кафельным полом, и наблюдаю
за работающими научными сотрудниками. Димон трется тут же, ждет
результатов. И меня никто не видит, как если б я был невидимым.
– Это он, – громким и гулким голосом, совершенно без выражения
говорит Тарас Игнатьич. – Мы его нашли.
– Это хорошо, – отзывается Димон. У него тоже громкий и гулкий
голос. И тоже без выражения. – Это супер-экселлент.
– Мы теперь сможем его использовать.
– Да, мы сможем его использовать. Во славу нашей расы.
Они начинают смеятся, то ли не замечая меня, то ли игнорируя.
Смех странный, ненормальный, отрывистый. “Ха-ха-ха-ха...” Они точно
копируют человеческий смех, но сам он чужд им...
Внезапно Тарас Игнатьич обрывает свой ненатуральный смех и
приказывает ассистентам:
– Сделайте ему укол. Усыпите его, чтоб не убежал.
И как вы мне, сволочи, сделаете укол, если я тут, в воздухе,
незримый и бесплотный? – думаю я. И в ту же секунду обнаруживаю,
что уже не парю над полом, а лежу на прежнем месте, на койке,
опутанный проводами. А ассистенты подходят с двух сторон, музыка –
если это вообще была музыка – больше не звучит, и экран над койкой
потемнел. В руках одного из ассистентов похожее на пистолет
устройство, которым он намерен сделать укол.