– Об этом не может быть и речи! – она
строго ответила даже не ему, а самой себе. – Но и на улице я тебя
не оставлю. Раз уж ты ничего не имеешь против лошадей, я отведу
тебя к Жану. Это наш местный молочник – его ферма совсем рядом с
деревней.
Ферма Жана Поризо встретила их
веселым гомоном – по двору бегали собаки, в небольшом пруду плавали
гуси и утки, кудахтали в загоне куры.
Сам Жан у сарая расчесывал гриву
гнедому коню – тоже готовился к празднику.
– О, Амели! Не знал, что ты
вернулась!
Ее тонкая рука утонула в его огромных
ладонях.
– Я только сегодня приехала, –
сообщила она. – Еще даже дома не была. Познакомься, это – Фернан
Маршан, мой знакомый из Кале.
Поризо, прежде чем пожать руку
Фернану, вытер свою о край фартука (по отношению к Амели такие
церемонии он посчитал излишними). Сам Жан никогда не выезжал за
пределы Эстена, и север Франции казался ему почти краем света.
– Не пустишь его переночевать?
Гостиницы, сам знаешь, забиты под завязку.
Фернан отнюдь не был коротышкой, но
Жан был выше его на целую голову и, минимум, в два раза шире. Лицо
его – румяное, пышное, – осветилось улыбкой:
– У нас в доме тоже туристы. Но ежели
вам не претит разместиться на сеновале над конюшней – милости
прошу! Пятьдесят евро, и устроим не хуже принца! В другой день и за
двадцать бы пустил, но, сами понимаете…
– Без проблем! – заверил Фернан.
Из дома была вызвана жена Жана Моник
– такая же румяная и сдобная, как и он сам. Она показала, куда
можно поставить мотоцикл и повела гостя в дом – кормить
завтраком.
Амели помчалась в деревню.
Она остановилась на мосту (всего на
секунду), вдохнула горный воздух – такой чистый, пьянящий.
Пробежала мимо кафе, мимо булочной – тут уже пахло свежим хлебом,
корицей и шоколадом. Задержалась у высокой лестницы церкви
Сан-Флёре с устремленным в голубое небо шпилем.
Улочки в Эстене были неширокими, со
множеством плавных поворотов. По обе стороны дома с шершавыми,
выщербленными временем стенами, с широкими дверями с коваными
кольцами-ручками.
Их дом тоже был старинным. Фамильный
дом отца Людовика и Робера – мужчины, которого Амели видела только
на фотографиях. Тот брак для Жаклин Бушар был выгодным и, как
говорили, удачным. Говорили другие, не сама Жаклин – ее выдали
замуж, не особо спрашивая ее мнения, и эту обиду она лелеяла всю
свою жизнь. И когда муж погиб в горах, она решила, что с этих пор
будет выбирать возлюбленных сама. И выбирала – правда, без особого
успеха.