Учитель музыки, отнявший весь наш сегодняшний день, нашелся в
дальнем углу. Тщедушный, маленький, в застиранной, мышиного цвета
ночной рубашке, он лежал возле темных, оправленных в позеленевшие
оклады медных икон. Спокойные лики святых никак не вязались с
выражением бесконечного, бескрайнего ужаса, все еще читавшегося на
лице покойного.
Грязные зарешеченные окна почти не пропускали свет, и я включил
нагрудный фонарь, тщательно осматривая руки Меликова. Ногти на
скрюченных пальцах длинные, неостриженные, посиневшие, однако не
сломанные.
— Его точно поместили в футляр уже мертвым… Следов борьбы не
вижу. А судя по синеве ногтей и белым губам, у него и вправду был
разрыв сердца.
Ариадна не ответила и наклонилась над покойным. Раздался
странный звук, будто ударились друг о друга металлические шарики, и
ее пальцы вдруг удлинились, раскрылись со щелчком, обнажая
спрятанные внутри лезвия.
— Что ты делаешь…
— Ведется проверка вашего предположения. Начинаю процедуру
вскрытия, — одно движение ее рук и ночная рубашка учителя
расползлась, открывая грудь.
Я вздрогнул и поневоле поднял взгляд на иконы. Лишь после этого,
я снова посмотрел на учителя, а затем на Ариадну. Поняв меня без
слов, она сняла рубашку полностью. Все тело Меликова было покрыто
старыми шрамами. Длинные и короткие, их рваные белые линии
покрывали всю грудь, переходили на живот, руки, змеились по бедрам
учителя музыки. Плоть морщилась, бугрилась, где-то она была
изуродована настолько, будто из нее вырывали куски мяса. Мы
перевернули труп. Спина покойника оказалась изуродована точно так
же, но шрамы там лежали поверх более старых, оставленных чем-то
похожим на плеть.
Борясь с отвращением, я достал ручную обскуру и нанес все это на
фотопластины. Лишь после этого я, наконец, кивнул Ариадне и ее
острые пальцы легко, точно гладя, прошли по груди, после чего
мгновенно погрузились в разрез, с кошмарным хрустом взламывая
ребра. Через долю мгновения в ее руках уже было мертвое сердце с
чудовищным черно-фиолетовым синяком. Новое движение лезвий и сердце
разошлось на две части. Ариадна аккуратно поддела заполнившие
камеры темные сгустки крови.
— Инфаркт. Что ж теперь мы действительно знаем, что его не
убивали, — Ариадна легко бросила сердце покойнику на грудь и
бережно отерла руки о его ночную рубашку.