- Меня тоже… Отзывают?
- Неа. Только объясни… Почему ты сбежал в Германию и долго не
выходил на связь?
То есть меня подозревают в двурушничестве не только в Абвере, но
и наши. Оттого столько висели на хвосте, проверяли – не пасут ли
немцы.
- Дружки Мюллера не отходили ни на шаг. Дёрнулся бы – мигом
получил пулю.
- Не доверяли…
- Ещё бы! Месяц по прибытии из меня душу вытрясали, колись, мол,
парень с Лубянки.
- Фашисты, бля, - сочувствует Боря. – Чего ж не отписался сразу?
Адреса, что на всякий пожарный, мы все знаем.
- Из учебного лагеря Абвера это несколько неловко. Пойми, там
каждую минуту под наблюдением.
- Ага… Мне-то ясно. Но в Москве ща все нервные, подозрительные.
Второй вопрос. Мне как доложить: ты… это… Мюллера вербовал?
- Какое там! Он на подъёме, в восторге от происходящего. Если
подкачу с вербовочным предложением, меня даже не предателем –
психом сочтёт! – вижу его растерянность и понимаю, что сгоряча несу
полную ерунду. Связному это знать не нужно. Упрощаю донесение: -
Отставить. Скажешь просто, что не удалось.
- Ну, короче, старое задание с Мюллером отменяется. Будешь
спящий агент. Если только что особо важное узнаешь, выходи на
связь.
Я ловлю себя на том, что машинально продолжаю тискать одежду
собеседника и пихать ключом в пупок. Ладони потные. Ей Богу, так не
нервничал, когда меня подводили к отрытой могиле. На этом
лирическая сторона свидания заканчивается. Коллега снабжает меня
адресами и условными сигналами связи.
Боря трудится водителем советского торгпредства, дипломатической
ксивы для прикрытия, естественно, не имеет. Наверняка в той или
иной мере под присмотром Гестапо.
Теперь от меня ждут полного доклада, подробных сведений, что не
сообщишь связному. Но некоторые вещи я не могу объяснить. Потому
что Москва решительно меня не понимает.
Я не в аптеке служу, а в Абвер-2. Диверсант, ликвидатор. Задача
– полное уничтожение коминтерновского подполья в Западной Европе. Я
буду стрелять в наших! Такой вот спящий агент.
И что бы я не написал в рапорте, подозрение в зловредном бегстве
из Союза прилепилось пожизненно. В ГБ я чужак, и кто-то наверняка
попытается спихнуть вину на меня, рядового исполнителя, мол – от
его криворукости операция пошла кувырком. Я должен был всего лишь
подсадкой войти в доверие к немцу, прикрыть от блатных, разболтать.
Побег из-под конвоя – сплошной экспромт Чеботарёва, когда тот
узнал, что ненароком отлупил выпускника школы, подготовленного для
СГОН. А уж в Германию… Будь она проклята.