Недоверие в камере такое густое, что можно резать ножом. Тут все
невиновные, с их слов, конечно. «Мусора дело шьют, волки позорные».
Но каждый знает про себя, что рыло в пуху по самое не балуйся.
Значит, и Фашист не зря елозит по шконке тощим задом.
Демонстративно теряю к нему интерес. Если что-то важное имеет
сказать, молчать не будет. Вон сколько наплёл про секретные дела –
немецкую учебку и авиационный завод.
За следующие сутки Мюллер расспрашивает про тюрьму и понемногу
привыкает к новой жизни. Раньше был
личностью, теперь простой зэка. Эти две буквы – ЗК – недавно
означали «заключённый Каналстроя». С завершением Беломорканала так
зовут нас всех.
Мне в двадцать один смешно его поучать, вдвое старшего, попутно
гонять с мелкими поручениями. Тем более сам за решёткой сижу всего
на неделю больше. Может – он и правда шпион, мало о нас
сведущий?
- Вас Волгой величают, потому что вы с Поволжья?
- Не угадал. Слышал, как судья на ринге кричит «бокс»? Или на
фехтовальной дорожке «ангард»? «Волга» на блатном языке означает
сигнал к драке.
Фашист добросовестно учит феню. В лагере без этого
невозможно.
- А как вас до тюрьмы звали?
- Теодор Нейман.
Его глаза мутно-оловянного цвета подозрительно выпучиваются.
- Еврей?
Вася радостно гыкает. Точно, новенький наш – фашист, раз не
любит евреев. Объясняю, что евреем был Зяма, он же Зиновий Гойхман,
схлопотавший от меня по мордасам. Я из немецкой поволжской
семьи.
Ганс Карлович побаивается Васю, больше ко мне тянется.
- Скажите, Волга, вы – человек образованный, в отличие от… От
остального контингента. Как же вы… во всём этом…
Во всём этом дерьме? Кричу от восторга! С детства мечтал. Но –
так выпало.
- Первые сутки на стену лез. Задирался и дрался со всеми, чуть
не пришили. Потом один дедок, из воров-законников, тихо так
говорит: не мельтеши. Прими зону, и она тебя примет. Другого не
будет. И завтра, и через месяц, и через год. Я твёрдо решил
приспособиться и выжить, сколько бы ни впаяли – десять, пятнадцать
лет. В лагере моя образованность до звезды.
Оловянные глазки фашиста изумлённо моргают.
- Но в лагере есть же культурные! Инженеры, служащие.
Смотрю сочувственно.
- Есть. Их так и зовут – лагерная пыль. Выживать на зоне, даже
получать некие радости этой жизни умеют только воры. Я у блатных
учусь – держаться, говорить, вести себя «по понятиям».