— Господин, — обратилась она к
Чаркашу. — Вы, случайно, не в обучение ребятишек везёте?
Тот недовольно оторвался от своей
похлёбки и поднял взгляд на говорившую:
— Ну?
— Простите, что мешаю трапезе, но не
могли бы взять с собой в обучение ещё одного мальчика? А то ведь
помрёт этой зимой. А с вами и сыт будет, и вы его уму-разуму
научите.
— Ты, баба, знаешь, что, возможно,
его больше не увидишь? — сказал Чаркаш. — Когда выучится и
вырастет, он сразу на службу поедет.
Женщина прижала руки к груди, как
будто хотела защититься от этих слов, и произнесла в ответ:
— Может, это и к лучшему.
Кормильца-то ведь теперь у нас нет. По весне в лесу голодный
медведь задрал, когда его отец за дровами в лес пошёл. Предстоящая
зима для нас с мальчонкой — это верная смерть.
— Сына я твоего заберу, — заверил
хозяин фургона. — Сама-то как зимовать будешь?
Он положил на стол перед женщиной две
серебряные монеты.
— Вот, возьми, за сына. На какое-то
время тебе хватит.
Женщина даже не взглянула на деньги,
развернулась на месте и быстрым шагом вышла из трактира. Через
минуту она вошла с ребёнком. Это был маленький, щуплый парнишка лет
шести, с серьёзными глазами, в тёплой тёмно-зелёной кофте — точно
не с его плеча, — с закатанными рукавами, чтобы не свисали, в
холщовых штанишках и башмаках, явно видавших и лучшие времена.
— Вот, — сказала женщина, подводя
ребенка к Чаркашу. — Это Истик.
Мужчина посмотрел на мальчика и
кивнул.
— Садись за стол, — сказал он вновь
прибывшему. — Хозяин, ещё тарелку каши!
Женщина последний раз посмотрела на
своего сына взглядом, полным страдания и горя, и стрелой выскочила
из трактира. Чаркаш только покачал головой, убирая в кошель две
серебряные монеты, так и оставшиеся лежать на столе.
Дочка хозяина выскочила из кухни с
ещё одной порцией каши, кружкой молока и краюхой хлеба и поставила
еду перед вновь прибывшим. Чаркаш протянул ей медный грош. Та
схватила монетку и скрылась на кухне.
Паренёк застучал ложкой по тарелке, и
возница продолжил трапезу. Ребятишки за столом рассматривали
новенького с любопытством, но пока молчали, доедая свою кашу и
допивая молоко.
Вдруг свет за окном стал меркнуть, и
на улице наступила кромешная тьма.
— Ой, я боюсь, — сказал кто-то из
детишек.
— Тише вы! Лезьте под стол, — шикнул
на своих подопечных Чаркаш.