— Смейся, смейся, недолго осталось, —
проворчал маг. — Тупая курица, даже ритуал как следует провести не
смогла, а ведь я дал тебе такую возможность, но нет — профукала.
Правильно говорят, что Эрилейские выродились. Не мозги — одна
сахарная вата.
Он прошёл и взял со стула лежащий там
кусок мела, тот самый, которым рисовались руны, и тот самый,
который Эстефания думала, что утащила из-под носа придворного мага.
А оказалось, он сам подсунул. Зачем?
— Меня не учили магии, — напомнила
я.
— Оно и видно. Всё, куколка,
встретимся завтра на твоей казни.
Он взмахнул рукой и создал
реалистичную иллюзию, почти фильм. Голову красивой блондинистой
девушки грубо прижали к колоде, украшенной потёками засохшей крови.
В ярких солнечных лучах сверкнул топор. Толпа ахнула.
Маг расхохотался, не дав мне
досмотреть сцену, и ушёл. Дверь хлопнула, замки лязгнули, магия,
охраняющая помещение, загудела. Теперь под заклинаниями были и пол
со стенами, что делало побег совершенно невозможным. Это я понимала
и как я, и как Эстефания, знания которой по магии получила бонусом
при переходе. Куцые знания, никуда не годные. А ведь герцоги
Эрилейские всегда славились и силой магии, и разнообразием
применяемых заклинаний.
Осталось понять, зачем Бласкес давал
возможность провести ритуал и что он рассчитывал получить? Не мой
же побег? Для этого он слишком сильно меня ненавидел, что
проскакивает в каждом слове и движении. И мне совершенно непонятно
почему: Эстефания нигде не переходила ему дорогу, да и не могла бы.
Она только-только начала выезжать под патронажем тёти, но тётю
упекли в монастырь, а Эстефания решила её спасти, обратившись к
королю. Вот и доспасалась до того, что пришлось спасаться самой.
Она-то спаслась, а я?
Я широко зевнула. Проблемы казались
ненастоящими, не моими, а вот спать хотелось по-настоящему, и чем
дальше, тем сильнее, поэтому я ещё раз оглядела камеру на предмет
хоть маленькой щёлочки в защите, ничего не нашла и отправилась
спать.
Как говорится, утро вечера мудренее.
Даже если это утро моей собственной казни.
Спалось мне не сказать чтобы отлично,
но утром я проснулась не сама, а была разбужена горничной. Очень
ответственной горничной, которая тормошила меня и повторяла:
— Ваша Светлость, вставайте. Вам же
умыться и переодеться надо. Негоже, ежели вас такой люди увидят.
Позор это.