Солнце прыгает по лужам, отражается яркими бликами. Я поднимаю
лицо к безоблачному небу. Тревога разжимает свои когти, и я ловлю
принесённый ветром ярко-красный кленовый лист. Стараясь огибать
лужи, я дохожу до начала Второй улицы, перехожу проспект,
разграничивающий Верхний и Средний город. Встрепенувшись, извозчик
приглашающе махнул рукой, но я отрицательно качаю головой и
сворачиваю в проулок. Мне не далеко, пешком дойду.
Дело даже не в расстоянии.
Я останавливаюсь между двух «слепых» стен соседних зданий,
смотрю вперед, потом оборачиваюсь, убеждаюсь, что никто меня не
видит. Как всегда, впрочем. В проулок редко кто суётся.
Я быстро открываю сумку, вынимаю тёмно-серый, почти чёрный рулон
ткани. Один взмах, и свёрток раскрывается в лёгкий плащ. Я
закутываюсь, надвигаю на лицо глубокий капюшон. Готово — теперь
меня выдают только башмаки. Но кто станет приглядываться? Кому
какое дело?
Леди Иветта на время исчезает, появляется Иви.
Коротким путём между домов я быстро выбираюсь к парковой окраине
Среднего города. Деревья готовятся к зиме, стоят полуголые,
полысевшие. Листва укрывает землю и уже успела подгнить. Я
перешагиваю через низкую изгородь. Ей-ей, не тащиться же к воротам,
тем более вход в парк свободный. Тропинку через кусты я давно
протоптала, и она выводит меня на парковую дорожку, а та — к
открытому пространству, на котором свободно растут семь священных
дубов.
Парк вовсе и не парк. Точнее, и парк тоже, но давным давно,
когда ещё не было ни нашего королевства, ни тем более городка,
здесь простирались бескрайние эльфийские леса. Позднее леса погибли
в Страшном пожаре. Если верить легендам, горел буквально весь мир.
Территории отошли людям, но эльфы ещё оставались в родных
краях.
Сколько лет дубам, я не знаю. Может быть, тысяча, а может быть
не исполнилось и ста. Как не знаю, и другое — сколько лет сердцу
парка — эльвийскому святилищу.
Я поднимаюсь по пологим ступенькам бокового крыльца, прохожу
через узкий коридорчик в комнату. В святилище прохладно, но я всё
равно стаскиваю плащ, пальто, разуваюсь и в носках добегаю до
очага, засыпаю уголь в жаровню, разжигаю.
Минут пять я грею руки над огнём, а затем подтаскиваю к жаровне
низкую скамеечку, на которую кладу стопку одежды. И начинаю
переодеваться. Шерстяное платье горожанки — долой. Как и нижнее
бельё. Переступив босыми пятками по ворсистому ковру, я быстро
провожу по телу влажным полотенцем. Вообще-то перед облачением в
жреческую одежду следует уделить время омовению, но… Если
последователи юпранства строго соблюдают правила, то для
приверженцев эльвийской веры здравый смысл первостепенен.