Герману захотелось спросить о том вечере Люсю, но он лишь молча взял ее руку в свою. И она будто поняла, что он хотел спросить…
– Ты предал его и меня, – тихо сказала она, оставив свою руку в его ладони. – Его, потому что пожалел, меня – потому что пожертвовал мной во имя этой жалости. В тот вечер он попросил меня прийти к нему без тебя. Это правда. И признался мне в любви. Но это ничего не значило. Я любила только тебя.
– А я любил вас обоих. У меня не было выбора.
– Не перебивай меня – Ее руки дрожали, когда она прикуривала. – Я сказала ему тогда, что люблю другого. Но ты исчез… Итак, сначала его пожалел ты, потом я. Я вышла за него без любви. Дружба, привязанность, злость на тебя… Уязвленное самолюбие. Начало великого обмана… Ты помнишь, каким он был? Чистым. «Я не умею» – как часто он говорил это. А я в ответ: «Ты сам не понимаешь, как ты талантлив!» Ты часто смотришь на часы, торопишься?
– У меня скоро самолет. Я закажу такси.
– Ты разве приехал не к нам? – Боль на мгновение вспыхнула в ее глазах, и они потухли. – Ты вспоминал о нас?
Что он мог ей ответить?
– У меня, Люся, было две жизни, как я теперь ясно осознаю. Одна – это Ленинград, карьера, и прочее… Другая крайне бедна событиями. Так называемая частная жизнь карьериста: ничего примечательного, почти нет друзей, близких, и все женщины случайны.
– У тебя семья?
– Извини, я все же закажу такси.
В трубке звучали короткие гудки. Он упорно набирал нужный номер. Стоило ли рассказывать этой женщине, ждущей теперь от него невозможного, о смерти жены? Наконец ему ответили, и он назвал нужный адрес.
– От чего он умер?
– Рак. Мучился очень… А все-таки жаль, что ты ни разу не захотел нас увидеть. Мы ведь тебя ждали, часто о тебе говорили, особенно в последние месяцы, когда он уже знал…
Ее голос дрогнул. Она встала и вышла из комнаты.
– Люся! – он настиг ее у панорамного окна мастерской. Обнял ее плечи. – Хочешь, я останусь? Ведь это еще не вся жизнь. Или давай вместе уедем. Ко мне, в Питер. Начнем все заново.
Она повернулась к нему. Сухие глаза смотрели прямо. Она вдруг показалась ему бесконечно чужой.
– Ты меня не так понял, Гера. – Хозяйка мастерской поправила его галстук, погладила руками лацканы пиджака. – Решил, что моя жизнь не удалась? Да, Оза был бездарным ремесленником. Это правда, но не вся. У него был дар. Дар быть человеком. Бездарный художник был хорошим человеком, и я была счастлива с ним. У меня ведь уже внуки.