— Я не принц… — сказал он, и мне захотелось остановить его.
— Не надо, прошу тебя, — взмолилась я. — Не надо…
— Дай мне сказать, а уже потом дашь ответ, — проговорил он
твёрдо. — Всё, что у меня есть, — это моя служба и жалованье
капитана Солнечной стражи. А ещё есть домик моих родителей в
Фоллинге, среди просторных полей и чистых озёр. Там живёт дедушка,
отец моего отца, который воспитал меня. Это не много, знаю…
— Эдвин, ты не понимаешь, что делаешь сейчас. — Я протянула
руку, чтобы остановить его, но он улыбнулся и мягко отвёл её в
сторону.
— Я искал тебя не только этой бесконечной зимой. Я искал и
прежде, но нашёл лишь прошлой осенью. На стене, ты помнишь? Ты была
в моей мантии.
— Пожалуйста, не продолжай! — в последний раз взмолилась я, и он
вновь не послушал моих слов.
— Дай уже мне закончить, — попросил он. — Быть может, я
репетировал речь все эти полгода! Сония, я не ошибся и ничего не
перепутал. И я видел, как твой дар, как твой белый огонь… отозвался
тогда на наше знакомство.
— Я изменилась, — прошептала я еле слышно. — Моя душа
изменилась.
— Знаю. — Он опустил ресницы и коснулся моих пальцев. — И не
только душа. Но меня не так-то просто напугать. Солнечные стражи
долго тренируются.
Я молчала. За стенами домика шумел ветер и скрипели голые ветви
деревьев. Стражи спали: кто-то сопел, кто-то тихо похрапывал во
сне.
— Ты выйдешь за меня? — сказал наконец Эдвин Сандберг, поймав
мой взгляд.
— Я не могу, — ответила я шёпотом. — Потому что я уже решила,
что отправлюсь в монастырь Сюр-Мао и стану белой целительницей.
— Ты не пройдёшь испытания стихиями, Сония. — Он взял меня за
плечи, осторожно, бережно, и я не стала вырываться. — Тебе нельзя
их проходить.
— Потому что я слишком порочна? — горько спросила я.
— Потому что ты беременна и это может повредить ребёнку, —
сказал он, не отрывая от меня синих глаз.
— Ребёнку? — переспросила я рассеянно.
— Ох, бедная ты моя девочка. — Эдвин притянул меня к себе, и я
коснулась щекой его груди, чувствуя, как сильно бьётся его сердце.
— Скажи ещё, что ты не знаешь об этом.
Я не знала, что ответить ему. Можно ли было считать знанием те
смутные догадки, которые посещали меня весь сумрачный март? Когда
малейшую мысль об этом я тут же давила в себе и запрещала
вспоминать о ней, как когда-то поступала с даром. Потом я начинала
припоминать, что прежде в моменты особо сильных переживаний у меня
уже случалось так, что месячные не приходили месяц или два подряд.
И я успокаивалась и просто жила дальше, стараясь не прислушиваться
к тому, что происходит внутри меня.