— Да ничего там нет интересного, бес тебя забери! Пустырь, сосны
да ёлки. В первый раз вижу, чтобы девку из таверны интересовал пост
наблюдения. Белены объелась, что ли?!
— Может, и белены.
Мне пришлось основательно сконцентрироваться, чтобы вспомнить
позабытую за два года формулу и призвать белое пламя. Призрачный
светлый огонь окутал мои ладони и заставил воина отшатнуться в
изумлении.
— Пустишь на стену?
— Ну, — он обескураженно смотрел, как я изо всех сил поддерживаю
ускользающее, стекающее по пальцам пламя. Мне казалось, будто
внутри моих рук вспыхнула кровь, настолько горячо обжигала
приведённая в движение магическая сила. — Ну ладно, будь
по-твоему.
Я облегчённо выдохнула и прижала ладони к груди. То ли от того,
что заклинание удалось, то ли от предстоящего подъёма на стену моё
сердце билось в сумасшедшем ритме. Вильгельм велел обождать его и
нырнул в неприметную дверь, что скрывалась в нише неподалёку от
лестницы. Мне оставалось только ждать и смотреть вверх — на кромку
тщательно обточенных камней, которая была лишь немногим темнее
пасмурного неба.
На одной из сторожевых башен восседала огромная взъерошенная
ворона. Время от времени она оглядывала внутренний двор и
пронзительно орала: кррра, кррра, мол, совсем с ума сошли, жалкие
людишки, вместо того чтобы сидеть в тепле у каминов, шастаете по
улицам!
— Накинь, — скомандовал лейтенант, протягивая мне белую с
красным мантию из лучшей во всём свете шерсти.
— Это... чьё?
Я недоверчиво приняла одежду из рук Вильгельма. Позолоченные
пуговицы на алой планке сияли так, что можно было забыть, насколько
пасмурным и холодным выдался первый день октября. Мантия Солнечного
стража. И вот так, запросто, девке из таверны — «накинь»?
— А тебе какая разница? — проворчал охранник. — Сказано, значит
одевайся.
Добавив что-то про вышестоящее начальство и сдобрив высказывание
приглушённой бранью себе под нос, он подтолкнул меня к лестнице, и
мы начали подниматься. Ступени были решётчатыми, подёрнутыми пылью
ржавчины, а перила, напротив, блестели. Было видно, что по ним
часто скользили руками, а особо лихие молодцы скатывались и на
бедре по широкой спирали, протирая казённые штаны. Первые несколько
метров я преодолела с лёгкостью, но после глянула вниз — и дыхание
перехватило. Вильгельм придержал меня за плечо, увидев моё
замешательство, и усмехнулся: