Но это все частности, а так, в целом, главными врагами
венедского народа, венедских племен выступали германцы, степняки,
фино-угры и конечно же, проклятые змеепоклонники-балты, почитающих
не только приемлемых с точки зрения славян – могучего бога грома
Перуна (Перкуно у балтов), а также луну, солнце, звезды, но и
обоготворяющих, о ужас, презренных тварей – жаб, рыб и ужей!
Славянский этнический компонент в III в. помимо своего ядра в
Висла-Припятьском регионе занимал также Верхнее Поднестровье и
вперемежку с сарматами лесостепные земли междуречья Днестра и
Днепра, нижнего Дуная и Днестра где имел место славяно-иранский
симбиоз (будущие племена антов, сербов, хорватов и др. в VI—VII
вв.) чересполосно с готами, сарматами и гето-даками.
Конкретно живущим на левом берегу р. Припяти драговитамам более
всего досаждали их северные соседи – балтское племя галиндов.
В целом, летто-литовские племена, если идти с запада на восток,
обитали севернее р. Нарев впадающую в р. Западный Буг рядом с ее
устьем в р. Вислу, по обоим берегам р. Немана и, занимая территорию
северной и отчасти центральной Беларуссии, балтские племена
распространялись до левого берега р. Западной Двины, доходя до
верховий р. Днепра – там и вдоль Западной Двины они граничили с
финно-угорскими племенами, западнее р. Вислы – с германцами.
Соответственно южная граница балтов со славянами проходила по
левому берегу р. Нарев, к югу от Немана и до правого берега р.
Березины в месте ее впадения в р. Днепр, а на левом берегу Днепра
граница проходила по среднему течению рр. Сож и Десна. А уже по р.
Сейм и до верховий Оки тамошние славяне граничили с финно-уграми.
То есть летто-литовские племена занимали территорию вполне
сопоставимую с землями славянских/венедских племен.
Если же вернуться от абстракций Славянского мира на землю
грешную, то конкретно драговитамам более всего досаждали живущие на
севере балты и фино-угры на северо-востоке. Чаще всего это
проявлялось в столкновении охотничьих отрядов в лесу, особенно ярая
и бескомпромисная война велась с балтийскими племенами-ренегатами.
Что для одних, что для других выпустить из засады в соседей стрелу
было милое дело, все равно как моим (Дмитрия) современникам
поздороваться при встрече.
О подобных вещах я думал с момента моего, если можно так
сказать, «выздоровления», уже второй день к ряду. Знания Дивислава
пыталась с высоты прожитых веков обработать моя вторая часть, что
некогда была Дмитрием. Но процесс шел и в обратную сторону, я
(Дивислав) запоем поглощал информацию доступную мне (Дмитрию) и при
этом, точно также пытаясь ее принять, осмыслить, как-то уложить на
имеющийся у Дивислава пускай и детские, ничтожные по сравнению с
Дмитрием, жизненный опыт и знания. От подобных фортелей и вывертов
сознания (или все же сознаний?) голова буквально шла кругом.
Поэтому размышлять относительно новой для меня, прежде всего
меня-Дмитрия, информации и анализировать ее по-новому, не
девственными мозгами Дивислава, а умственным аппаратом Дмитрия и
прилагающийся к нему базой данных, я старался в одиночестве, чтобы
не выглядеть со стороны человеком стебнутым пыльным мешком.
Становится юродивым в мои ближайшие планы не входило.