Дагеддид поднял голову, обратив
измятое лицо к небу. С вялым удивлением он обнаружил, что бывшее
совсем недавно ясным, оно стремительно затягивалось грозовыми
тучами. Начинавший накрапывать пока еще мелкий дождь как нельзя
лучше подходил к его теперешнему настроению. Он моргнул, смахивая
влагу. И, сбросив перчатку, едва касаясь пальцами, провел по
тонкому женскому лицу...
... Когда милостью Лея ему
удалось вернуть свою истерзанную супругу в разум, насмерть
перепуганный и терзаемый горьким раскаянием Седрик поклялся больше
никогда не допустить того, что он позволял себе в начале
супружества. И на этот раз он твердо держал данное слово. Что
оказывалось непросто - особенно поначалу. Марика почувствовала
изменения в его отношении к ней почти сразу. И не замедлила
воспользоваться ими, немедленно расширив границы
дозволенного.
Сперва Седрик, не вполне
доверяя диковатой романской юнице, ограничивал ее во всем. Но
постепенно Марика получала больше - сначала от роли в королевской
семье, а потом - и в жизни целой страны. Ее супругу приходилось
только удивляться, как целеустремленно и упорно юная жена бралась
за мужские дела, участвуя в мужеской жизни.
К изумлению принца, немалую
роль в привлечении Марики к делам управления играл его отец, старый
король Хэвейд. С самого начала он привечал младшую невестку куда
больше, чем старшую. И потому, когда она не была занята с армией,
Марика часами просиживала в кабинете короля, упрямо и добросовестно
изучая государственные бумаги и вникая во все дела провинции.
Зачинщиком таких встреч делался сам король. Он посылал за Марикой
каждый день, и Седрик в конце концов смирился с тем, что отец
предпочитает компанию его жены даже своим сыновьям. Тем более, что
благодаря занятости с невесткой, король перестал вызывать к себе
самого Седрика для наставлений. Принцесса что ни день, то все
явственнее выказывала присущие ее народу ум, проницательность и
деловитую рассудительность. А потому Седрик, не без внутренней
борьбы, но с немалым облегчением изготовился к тому, чтобы в делах
по будущему управлению Веллией значительную часть помощи получать и
от романской супруги.
Со временем Седрик окончательно
привык к новой роли жены в жизни их семейства. К тому же, чем
дальше, тем поведение Марики делалось все свободнее и раскованнее.
Она уже давно носила при себе оружие, выбиралась на состязания или
охоту с де-принцем Генрихом, и выезжала по делам армии. Седрик в
равной степени привык как к охотничьим курткам или доспеху жены,
так и к ее фигуре за собственным столом в окружении бумаг, свитков
и книг. Марика проводила очень мало времени с детьми, в отличие от
самого Седрика, который возился с ними днями напролет. В
противоположность матери маленьких Дагеддидов, он не скупился на
ласку и время. Хотя из-за частых отлучек Марики, любовь ее детей
делалась лишь острее и крепче. Их глаза с восторгом взирали на
прекрасную родительницу, и ловили каждое ее движение. В
противоположность другим женщинам, Марика была строга, а иногда и
сурова со своими детьми. Но никогда не бывала несправедлива. С
мужем она вела себя ровно и подчеркнуто почтительно. И хотя глаза
ее часто выдавали истинные чувства, разумное поведение Марики
примиряло Седрика с ее ролью в семье. В конце концов он смирился
даже с безумной затеей проложить дорогу через Прорву. Про-принц
вовремя сумел догадаться, что согласиться на это самому будет куда
менее болезненно для самолюбия, чем сделать то же самое - но в
очередной раз уступив жене.