Дети Седрика и Марики действительно удались. Несмотря на
то, что близнецы получились похожими друг на друга, но отчего-то с
разным цветом шевелюр, оба они живо напоминали старому королю его
младшего сына в юных летах. Седрик был таким же горячим,
нетерпеливым и изобретательным в стремлении скорее познать мир и
переправить его в соответствии с собственными представлениями о
правильности. В результате все его игры сводились к тому, чтобы
невольно напакостить приглядывавшим за ним нянькам. С близнецами,
которых сама Марика называла не иначе, как "шалопаями", повторялась
та же история. Но несмотря на их характеры, близнецы были разумны,
крепки и здоровы телами, в рослого и крупного отца. Король не
сомневался, что ко времени из них получатся хорошие воины.
Их старший брат, названный в честь деда-короля Хэвейдом,
был полной противоположностью легкомысленным близнецам. Хотя он
тоже был необычно высок и крепок для своих лет, в отличие от
братьев, Хэвейд всегда оставался молчалив и серьезен. Он был похож
на романа - так же темноволос, курчав и зеленоглаз, как самые
чистокровные из этого народа. И, как и многие романы, старший внук
короля отличался проявлявшимися даже в детском возрасте выдержкой и
стремлением к порядку. Хэвейд был умен, рассудителен, способен к
учению, скрытен и мог стать для Веллии лучшим королем. Марика так
же выделяла старшего сына. Она проводила с ним много времени, в то
время как Седрик предпочитал играть с младшими детьми. Принц Генрих
и его жена Ираика одинаково уделяли внимание всем племянникам,
находя в них отраду собственной невозможности иметь детей.
Чем больше проходило времени, тем больший покой снисходил
в душу старого короля. Было похоже, что Марика окончательно
смирилась со своим положением, уже не испытывая приступов той
смертельной тоски, которые изводили ее раньше, а с ней - и все
семейство. Вторая невестка короля, Ираика, была счастлива нянчить
племянников, принц Генрих примирился с невозможностью получить
корону, а Седрик мужественно воспринял необходимость ее получить.
Впервые за много лет Хэвейд начал чувствовать спокойствие и
удовлетворение от выпавшей ему судьбы.
Так было до сегодняшнего полудня, пока почтовая птица не
принесла ему письмо от самого императора Вечного Рома.