Ключник ходил вокруг с отсутствующим
видом. Наверняка уже подсчитывал, сколько серебра нам отвалят за
привезенное сокровище. Несло от них уже прилично.
— Ефим, ты же тиун, что же ты сразу
за водку?
— Дык, Сергий Аникитович, мы тута с
Федькой, как цены-то московские на бумагу узнали, никак не могли
без энтого дела обойтись. Да вот еще что интересно: раньше мы, пока
все караулы проедем, так только с нас мыто и стребовали. А сейчас
как кто услышит, что людишки боярина Щепотнева товар везут, так
сразу нам все пути-дороги открыты. Ну, от такого дела вон наши
мужики чуть от страху не сомлели. Мы, говорят, и не думали, что наш
боярин важный такой есть.
Я повернулся к по-прежнему стоявшим
на коленях мужикам:
— Эй, вас что, силой, что ли,
поднимать? Давайте идите в людскую, поешьте хоть с дороги.
Потом, уже повернувшись к тиуну,
сказал:
— Ты, Ефимка, как тиуном стал,
заважничал — чего мужиков не накормил?
Тот заюлил глазами:
— Виноват, Сергий Аникитович, так вот
получилось, заговорились мы тут с ключником.
— Точно так, — подтвердил,
покачиваясь, Федька.
— Ох, пораспустил я вас, — угрожающе
сообщил я им, — в будний день водку трескаете. Ладно, на этот раз
прощаю, но еще такое дело — и на конюшню, а то у меня конюх
засиделся, заскучал, вчера еще жаловался, что давно розог в руках
не держал.
Пока я разговаривал с людьми, на
крыльцо вышла моя жена и с улыбкой смотрела, как я распекаю
подчиненных.
— Сергий Аникитович, — крикнула она,
— хватит уж отчитывать, иди скорее, ужин ждет.
Еще зимой, перед свадьбой это была
девчонка с блестящими любопытными глазами, но беременность изменила
ее совершенно. Даже походка сделалась другой. И она уже стала не
девочка, а женщина, осознающая свою красоту и новую жизнь, которую
носит в себе.
И вновь, как почти каждый вечер, я
подумал: «Как же мне повезло, ведь на ее месте могла оказаться
любая другая женщина». Но сейчас мне казалось, что мне всегда нужна
была только она одна. Нет, наверно, все-таки есть бог на белом
свете, что подарил мне такое счастье, которого никогда у меня не
было в прошлой жизни.
Я закончил разговор и быстрым шагом
поднялся на крыльцо и, поцеловав Иру, прошел вместе с ней в дом,
под многозначительное переглядывание дворни.
После ужина я вызвал к себе Ефимку,
который уже достаточно протрезвел и был в состоянии обстоятельно
рассказать о делах в моих владениях. Кроме того, с собой он принес
две корзины. Из первой, пахнущей керосином, он начал извлекать
жестом фокусника небольшие бутылки, заполненные фракциями нефти,
полученными уже в Заречье.