Все это оказалось слишком для сильного мужчины. И он… повесился
в сарае, оставив жене записку, полную высоких трагичных фраз о том,
что чем так жить — лучше и не жить вовсе.
Вероника Андреевна разжала сведенные судорогой зубы и рвано
выдохнула. Водопад памяти, вливавшийся в ее мозг с грохотом и
болью, стих, превратившись в тоненький ручеек отдельных
воспоминаний. Женщина зло дернула головой и смяла в комок лист
бумаги, исписанный ровными изящными строчками. Предсмертную записку
«мужа», чтоб ему на том свете черти вилами мозги вправили.
Вот так. Не смог он, бедненький, заигравшийся в заговоры
романтичный герой, пересилить невыносимость бытия и поэтому бросил
молодую жену и детей подыхать с голоду самостоятельно.
А она теперь не Вероника Андреевна Вишнеева, по мужу Седлецова,
без малого ста лет лет от роду, а Беран Аддерли, двадцати лет, в
девичестве Бераника Коршевская. Вдова ссыльного бунтаря,
пораженного в правах. Нищая, неблагонадежная, лишенная всех
привычных удобств и привилегий, в глуши, среди недоброжелательно
настроенных соседей. И ее задача — выжить самой, вытащить четверых
чужих детей и… что там голос говорил? Вернуть роду имя и дворянское
достоинство, а также еще самой найти и спасти пятую жизнь. Как там
говорила мадемуазель Очанси, когда рассматривала криво заштопанный
первокурсницей-малявкой чулок? Прэлестно, просто прэлестно!
Самое странное и даже, наверное, смешное, что жизнь этой
девочки, в тело которой я попала, очень похожа на мою собственную.
Правда, я не вышла замуж за блестящего графа, но вот пансион,
первый бал, первая любовь, маменькины тревожные наставления и
рухнувший в одночасье мир у меня тоже случились.
Как же давно это было, а помню лучше, чем той памятью, что
досталась мне от Бераники.
Вероника Андреевна Вишнеева, мадемуазель Вишнеева, Вишенка — так
звали меня соседки по дортуару… Уже война была, Первая мировая. Мы
после занятий ходили в госпиталь помогать сестрам милосердия,
сматывали при свечах стираные и прокипяченные бинты до полуночи, а
потом стылыми петербургскими улицами под охраной старого истопника
Сергеича и классной дамы Анны Леопольдовны бежали в пансион…
А он был поручик Первого Преображенского полка, блестящий
гвардеец, раненный в боях под Гродно… Александр Галичев. Саша.
Сашенька. И бал был — в Офицерском собрании, куда пригласили
старшекурсниц Смольного и выздоравливающих офицеров из госпиталя.
Перед отправкой на фронт.