Лишние мысли развеялись вместе с убыстрившимся током крови и
потяжелевшим дыханием. Теперь, если Хольгер и думал о Маркусе, то
лишь проклиная за то, что пришлось уйти с удобного во всех
отношениях пути. С этой стороны горы они продвигались вперёд раза в
полтора медленней.
Другие давно успокоились, но Изи всё недовольно порыкивала,
никак не желала принять его решение оставить людей промыслу их
богов. Хольгер пустил её вперёд, чтобы в сражении со снегом об ином
позабыла.
Увы, это оказалась не самая мудрая его мысль.
Сестра оставалась рассеянной и потому чуть не угодила в
расщелину. Пришлось вытаскивать её за шкирку, будто щенка,
проверять ногу — нет, не повредила, но могла и сломать. Изи
понимала, чего чудом избежала — поджала хвост, опустила голову,
прижала уши — по-настоящему испугалась. Хольгер не стал её бранить,
только рыкнул, чтобы всё были внимательны и шли за ним след в
след.
Спуск оказался настолько сложным, что Хольгер за собственным
тяжёлым дыханием даже не сразу понял, что за звуки тревожат его
чуткий слух. Он остановился, и сестра тявкнула, призывая
прислушаться, будто он не знал, что в таких случаях делать.
Дорога, по всей видимости, шла вокруг горы, и преследователи
вместе с жертвами успели обогнать прошедшую по вершине горы стаю
Хольгера. Судя по крикам людей, ржанию лошадей, торжествующему
волчьему вою теперь находились внизу, прямо под ними.
Хольгер честно пытался, но полностью разминуться с Маркусом не
удалось. Должен ли он признать в этом знак судьбы и вмешаться?
Порыв ветра донёс медвежий рык, и Хольгер, больше не раздумывая,
повернул влево, выбирая более сложный путь для тела, но для духа —
простой. Цель требовала вести стаю своим путём — подальше от
празднующих скорую победу охотников.
Альфа упорно шёл по выбранному пути, продирался через бурелом,
оставлял на колючих кустах обрывки шерсти. Никто с ним больше не
спорил, все подавленно молчали, прислушивались к звукам внизу. И
Хольгер не хотел, но тоже внимательно слушал.
Вопль боли и ужаса раздался уже после того, как стихли звуки
погони. Кричал человек, раздирал горло так, будто его поджаривали
на костре. Попадись он в лапы безумцу-медведю, быстро бы смолк.
Значит, виноват кто-то другой, совсем не имеющий жалости.
Человеческим воплям вторили волки, но в их вое не слышалось
привычного торжества победителей. Такая сильная стая — и проиграла?
Как и кому?