Звучало это неутешительно, и Амели
было страшно представить, сколько еще недель девочка вынуждена
будет провести в холодных погребах, прежде чем Грета сумеет научить
ее собирать буквы в слоги, а слоги – в слова.
– Кстати, ваша светлость, вы не
знаете, почему герцог Ламанский появился на балу один? Нам
говорили, что сегодня мы сможем познакомиться и с принцем.
Старик развел руками:
– Для меня это такая же загадка, как
и для вас, ваше высочество.
Музыка смолкла, и они поспешили
вернуться в зал. И оказались там как раз вовремя, чтобы услышать,
как распорядитель громким голосом объявил:
– Его высочество наследный принц
Анагории Армэль!
Наследный принц был высок, красив
(его портила разве что чрезмерная бледность) и оказался несколько
моложе, чем представляла себе Амели. Внимание всех переключилось на
него одного, и в воцарившейся в зале тишине был слышен каждый его
шаг. Он подошел к отцу, поприветствовал его едва заметным наклоном
головы и огляделся.
По знаку герцога Ламанского снова
заиграла музыка. Но никто не начал танцевать. Сейчас на паркет с
партнершей должен был выйти именно принц Армэль. Но он не спешил,
отыскивая цепким взором своих невест, находившихся в разных концах
зала.
Вот он посмотрел на яркую графиню
Моник в розовом платье, в рубинах. Вот – на Амели в кремовом наряде
с бриллиантами. Вот – на одетую в голубое и сапфиры Констанс. И,
наконец, – на Элинор в лиловом платье и александритах.
Придворные застыли, ожидая его
решения. Это еще не был выбор невесты, но выбор первой партнерши
для танца тоже значил немало. Девушки тоже стояли, не шелохнувшись.
Даже Амели почувствовала непонятное волнение.
После минутного размышления принц
двинулся в сторону принцессы Лабраденской. Гости зашушукались,
должно быть, пытаясь определить, обусловлен ли этот выбор
сиюминутно возникшим желанием или более серьезными чувствами.
Констанс присела перед принцем в
глубоком реверансе, а потом положила свою тонкую белую руку на его
ладонь.
Они смотрелись вместе восхитительно –
этого Амели не могла не признать. Оба двигались так грациозно, что,
казалось, они порхали не по паркету, а по воздуху – как две
прекрасные бабочки. При этом они непринужденно разговаривали, и на
их лицах сияли улыбки.
– Он пригласил ее первой лишь потому,
что она – дочь короля Лабрадении, – услышала Амели голос Моник у
своего уха.