Элинор охнула, Моник хмыкнула, и
Амели тоже не удержалась от изумленного вздоха.
– Поэтому сегодняшнее испытание будет
заключаться в том, что каждая из невест обратится к его высочеству
с речью, в которой постарается убедить его (а заодно и всех нас,
да, да!), что именно она является той самой, единственной, которая
нужна ему и всей Анагории. Мы специально не предупредили девушек о
том, что им предстоит, чтобы их слова были не заранее
подготовленными, а шли от сердца. Надеюсь, каждая из них найдет,
что сказать моему сыну.
Элинор сразу погрузилась в
задумчивость. По ее лицу было видно, как она мысленно складывает
фразы для своей будущей речи.
А вот Моник встретила новость с
неодобрением:
– Не понимаю, к чему этот фарс. Если
делать выбор будет сам принц, то он наверняка уже всё решил, и наши
слова ничего не изменят.
Амели охотно согласилась бы с нею,
если бы в отборе всё еще принимала участие Констанс. Но ни к одной
из трех оставшихся девушек принц явно не испытывал той приязни, о
которой говорил его отец.
После слов герцога Армэль побледнел
еще больше, хотя казалось это почти невозможно. Он так мало походил
на человека, способного управлять страной, что Амели стало жаль
Анагорию. Впрочем, всерьез подумать об этом ей не дали.
Распорядитель бала громко
объявил:
– Ее высочество герцогиня
Лангедокская!
Она поднялась, смутившись от
пристального внимания и гостей, и хозяев. Ей предстояло обратиться
к принцу первой!
Она начала говорить и удивилась тому,
как хрипло и неуверенно звучал ее голос. Микрофон бы точно не
помешал.
– Ваши высочества, благодарю вас за
возможность участвовать в столь почетном отборе. Само то, что вы
дали мне шанс попытаться стать королевой Анагории – большая честь
для меня.
Должна ли она также обратиться к
гостям или можно не отвлекаться и разговаривать только с герцогом и
принцем?
Ей почему-то вспомнилась церемония
награждения премией «Оскар», которую она когда-то видела по
телевизору. Там победители подолгу благодарили всех, кто был
причастен к их успеху.
Она одернула себя – между этими
ситуациями не было ничего общего. Она еще не стала победительницей.
Да и корону трудно сравнить с банальной статуэткой.
Принц Армэль смотрел на нее с такими
растерянностью и тоской, что ей снова стало жаль – только уже не
Анагорию, а самого принца. Он был явно не готов править целой
страной. Это можно было понять – его детство и юность отнюдь не
располагали к такому повороту дел. Он был сыном обычного герцога и
готовился проводить время на балах и охоте.