Давыдов – это, значит, моя
фамилия? И что ещё за таинственный «дэчеэска» с девичьим именем? Я
сел на кровати и невольно зажмурился – в окно, прямо в лицо, били
лучи майского солнца.
За время короткого визита в
«умывальню» - там с утра было довольно людно, коммунары торопились
привести себя в порядок перед «поверкой» - я узнал смысл термина
«дэчеэска». Всё просто: аббревиатура, скрывающая вполне тривиальную
должность «дежурный член санитарной комиссии». Мог бы и догадаться,
а то и просто вспомнить – мелькало ведь что-то такое в проглоченных
в студенческой молодости сочинениях Макаренко…
Вообще, знакомство с
«Педагогической поэмой» и другой нетленкой, сотворённой советским
педагогом-новатором изрядно облегчало мне жизнь – особенно теперь,
когда я сумел примирить собственные воспоминания с окружающей меня
реальностью. Не совсем, разумеется: зияющие дыры остались, и они,
похоже, скрывают самое для меня важное – как и зачем я оказался
«здесь и сейчас»? По какой такой причине сознание пожилого мужчины
из первой четверти двадцать первого века перенеслось в тело
трудного подростка первой трети века двадцатого? Почему сразу
трудного? Очень просто: коммуна явно организована по образцу
макаренковской, хотя начальник её и носит фамилию Погожаев – а
туда, помнится, направляли сплошь беспризорников и малолетних
правонарушителей. Значит, и мой «рецепиент» из таких, но я, как ни
старался, не сумел вспомнить ничего, относящегося к его
биографии.
Зато со своей разобраться
более-менее получилось – утро действительно оказалось мудренее
вечера. Конечно, всё это предстоит ещё систематизировать, разложить
по полочкам, да просто научиться применять к своей персоне без
возникающего ощущения когнитивного диссонанса – но потом,
потом…
А сейчас – я вместе с семью
другими пацанами (в нашей спальне восемь человек, в пятом отряде –
двадцать, мы занимаем три спальни) стою, выстроившись посреди
комнаты, и наблюдаю, как строгий дежурный командир в компании не
менее строгой «дэчеэска» Любы Поливановой придирчиво выискивают
упущения в санитарно-гигиенической картине нашего дружного
коллектива. И находят, к безмерному стыду, в моём лице. Ногти не
подстрижены - кошмар, ужас, АдЪ и Израиль…
Что любопытно, выговор за это
получил не я, как тип несведущий, ненадёжный и никак пока себя не
проявивший, а комотряда Олейник. Надо было видеть, как пошла
красными пятнами его круглая физиономия! Но дисциплина здесь на
высоте – он звонко отчеканил «Есть проследить за новичком!» - и
отмахнул правой рукой подобие пионерского салюта. Вообще, как я
успел заметить, этот жест здесь сопровождает получение любого
официального указания – от распоряжения отнести стул в другую
комнату до сдачи рапорта дежурному командиру во время поверки. И
коммунарам эти игрушки, похоже, нравятся…