Я медленно двигалась от гостя к гостю, черпая из фарфоровой
супницы, стоявшей на сервировочном столике, разливала по тарелкам
душистый летний суп. В тот момент, когда речь зашла о моей матери,
поварёшка была занесена над тарелкой одного из сыновей миссис
Бессон, то ли Тома, то ли Тейлора.
Моя рука ощутимо дрогнула, поварёшка скользнула по гладкой
перчатке, и большая капля супа шлёпнулась на белоснежную скатерть,
оставляя некрасивое пятно.
У меня в груди похолодело.
– Простите, простите, я ненарочно, сейчас всё уберу, – я стояла
далеко от тётушки, но смотрела только на неё.
Недовольство всех остальных меркло по сравнению с гневом миссис
Прайс.
– Криворукая идиотка, немедленно убери эту гадость, – сидевшая
по левую руку Анна, не пострадала, но её лицо скривилось так, как
будто само моё присутствие рядом вызывало у неё острую зубную
боль.
– Ничего страшного, никто не пострадал, – попытался защитить
меня сын миссис Бессон, наверное, Том, он добрее, но под
превосходящими женскими взглядами сник.
В этой компании было принято меня осуждать, а не защищать.
– Я сейчас всё уберу, – пробормотала я, убежала в буфетную,
быстро намочила из кувшина чистое полотенце и также стрелой
вернулась обратно.
– Она ещё и носится как безродная, никакого достоинства. Эмилия,
милая, ты уверена, что вот это с тобой одной крови? – миссис Гаррис
пренебрежительно махнула рукой, указывая на «это».
То есть на меня.
Но я уже ни на что не реагировала, оттирая пятно влажной тканью
и надеясь… Не знаю, на что надеялась, потому что твёрдо знала –
вечером последует наказание. Слишком много проступков я совершила,
представив тётушку в невыгодном свете перед её гостями.
– Эбилейль, хватит уже тереть несчастную скатерть, суп стынет,
продолжай разливать, – голос миссис Прайс вернул меня в
реальность.
Наказание будет позже, а сейчас я должна приложить все силы,
чтобы больше не совершать ошибок. Возможно, мне и удастся загладить
свою вину.
Я разлила суп по тарелкам, кажется, даже не дыша, чтобы рука
снова не дрогнула. И хотя обсуждение моей персоны не стихало,
напротив, поднимались всё новые и новые детали моей и без того
запятнанной биографии. Но я старалась не слушать, что именно
говорят, а когда голоса сливались в равномерный шум, то и
оскорблений словно и не было.
Когда дошло до главного блюда, Марта сама принесла сковородку в
буфетную. Комнату наполнил чудесный аромат. Язык по тарелкам мы
раскладывали здесь. Причём повариха лично размещала каждый кусочек,
приправляла его тёртыми орехами и рубленой зеленью. А потом мы с
Исой и Несой несли тарелки в столовую и расставляли перед
гостями.