Примечания:
(*) Перевод К. Бальмонта
(**) Перевод В. Брюсова
(***) Стихи автора
Это к счастью, оказалась просто военная комендатура, или штаб, а
не ЧК. Сказали, приедет комендант, разберётся – и обратно в подвал.
До ночи ещё три раза к нам заталкивали новых людей: кого, как и нас
в гостиницах взяли, кого на вокзале, кого на улицах. А ночью
началась суета, вызывали по одному, и группами, уводили на допросы
– комендант прибыл.
На первом допросе я назвался, как есть, своей фамилией, сказал,
что бывший офицер, но сейчас не на службе, давно отпущен из армии
по ранению. Ну, меня под утро уже вызвали, привели в кабинет, там
темно, душно, накурено, стол стоит под сукном, за ним какой-то
военный во френче без погон. Возле стола – простой табурет. Военный
мне на него показал, садись, мол, а конвоиру махнул рукой –
свободен!
Присел, а сам всё пытаюсь военного этого рассмотреть, уж больно
фигура его мне знакомой показалась. Тут он голову поднимает – я
чуть с табурета не упал! Только представь себе – бывший ординарец
мой, Слепченко! Смотрит на меня внимательно, строго, без малейшей
почтительности, как раньше. И говорит с расстановкой так,
значительно, а сам глазами на дверь показывает, не болтай, мол,
лишнего.
– Ты, товарищ Горчаков, не серчай на нас, что тебя вместе с
контрой в подвале держали! Сам знаешь, время сейчас такое, не
всегда сразу разобраться можно. Я тебе пропуск выписал, иди в
гостиницу, отдыхай. А на днях биржа́ откроется, придёшь,
зарегистрируешься, будешь работать, паёк получишь. Вот тебе
доку́мент, чтоб, значит, с контрой не путали, но и ты боле не
бегай, а служи Советской власти, – и смотрит на меня ещё более
внимательно и значительно.
Я поднимаюсь с табурета, беру у него бумажки, а сам, словно во
сне. Тут он меня останавливает, молча суёт в руки какой-то свёрток,
и к двери. Вызвал конвоира, на меня показал:
– Вот, Аникеев, выведи товарища, он наш, его по ошибке
арестовали. Возьмёшь пропуск у него и отпустишь.
А сам обратно к себе за стол, даже не обернулся. Аникеев этот
меня до выхода довёл, пропуск забрал, передал его часовому у
дверей. Мне руку пожал: «До свидания, товарищ!». Я на улицу вышел,
словно в тумане, а сам иду и думаю только: «Ох, не зря я тогда
тебя, Иван, раненого на себе тащил, не зря! Вот ты и поквитался со
мной по полной, спасибо тебе!»