Говорили и о Портсмутском мире. Николай высказывался
по-военному, довольно резко – обвинял правительство в слабоволии и
больших уступках японцам. Савелий дипломатично возражал, что здесь,
напротив, имела место твёрдая, принципиальная позиция Государя –
никаких контрибуций и территориальных уступок! Ведь Россия никогда
за всю свою историю, никому не платила контрибуций! И, если бы не
уступчивость Витте, то и часть Сахалина не отдали бы!
Однако спора не получалось – оба давно не виделись, их связывала
многолетняя дружба, которую никто не желал расшатывать
политическими разногласиями. Но тема недавней войны была поднята, и
дальнейший разговор далеко от неё не отходил. А вскоре Николай
спросил, не хочет ли его друг услышать одну необычайную историю,
произошедшую с ним на войне.
– Я ведь, как приехал в Одессу, всё хотел тебя найти – никому
больше эту историю не доверишь, а ты журналист, писатель, может,
что посоветуешь.
– Ну, «писатель», это ты загнул, я газетчик, не беллетрист. Но
послушаю тебя с интересом.
– Слушай тогда. Может, и вправду, подскажешь чего… Случилось это
летом 1904-го года, уже после поражения на Ялу, но до Ляояна. Хаос,
отступление, атаки, контратаки… Однажды мы неожиданным ударом
захватили небольшой маньчжурский городишко Дуйшинь. Разгромили
оборону и рано утром ворвались в него. Японцы никак не ожидали
нашей атаки, накануне их разведка донесла, что мы отступили и о
нападении не помышляем. Всё так и было, но к нам неожиданно
прорвалась казачья сотня под командованием есаула Богатько. И решил
наш командир, капитан Рыжов, Царствие ему Небесное, внезапно
ударить по этому городишке – там был японский штаб.
Мы пронеслись по улицам, стреляя и рубя выскакивающих навстречу
японцев, не давая им опомниться и сосредоточиться. Охрана штаба
защищалась с ожесточением смертников, но мы просто смяли их на
кураже и ворвались в здание. Скоро всё было кончено. В плен
японские офицеры не сдавались, а поэтому все были убиты. Когда
хотели захватить одного легкораненого лейтенанта, он вытащил
длинный нож и вспорол себе живот. Нет, что ни говори, как
противники, японцы вызывали уважение.
Да, так вот. Среди убитых японских офицеров был один европеец
лет тридцати пяти. Одетый в хороший дорожный костюм, ухоженный,
явно штатский. Он лежал возле входа, очевидно, только приехал, но
чья-то пуля остановила его на полдороге. Около него валялся дорогой
кожаный портфель с секретным замком. Мы быстро пособирали все
документы, карты и прочее, что нашли на столе и в сейфе, и
поспешили обратно: сил у нас было мало, мы взяли стремительностью,
натиском, но понимали, что когда японцы опомнятся и навалятся на
наш маленький отряд, нам несдобровать.