– И как, узнал? – Савелий откинулся на стул, довольно улыбаясь и
крутя в руках рюмку с коньяком.
– Узнал, не узнал, – недовольно проворчал Николай,
неодобрительно глядя на улыбающегося журналиста, – была там
бумажка, по-английски писанная, что, мол, предъявитель сего, некий
Джек Смит из Нью-Йорка, представитель какой-то там фирмы. Я ведь
по-английски неплохо знаю, не то, что по-немецки!
– А там так и было – Джек Смит?
– Ну да. Я хорошо запомнил, мне ещё странным показалось, имя
такое, хрестоматийное, что ли…
– Вот и я о том же. Наверное, ему эту бумажку перед выездом в
Маньчжурию сделали. Как же, Джек Смит! Впрочем, это пока – побоку,
ты лучше расскажи, что там дальше было!
– А дальше, Савка, всё плохо было, – помрачнел Николай, – как-то
вечером, после винта с обычной сопутствующей выпивкой, мы в
очередной раз трепались с фон Штальке, и опять про рейд вспомнили,
и снова портфель этот упомянули. А Митя вдруг возьми и скажи:
«Помню, мол, был такой портфель, я его недавно нашёл и спрятал, а
где спрятал, никто кроме меня не знает!». Я, было, удивился, что он
там видел, и где спрятал, а потом понял, что Митя просто
выделывается перед этим фон Штальке, да и перед остальными
офицерами. Он самым младшим был, мальчишка совсем, прапорщик (*), а
этот – штабс-капитан, как и я, бравый офицер и всё такое. Ну, и
выпили мы, как обычно. Нам-то ничего, хоть немедля в атаку, а
Митеньку понесло. Начал руками размахивать, твердить, что прямо
сейчас портфель этот достанет, а завтра господину полковнику
предъявит. И действительно, куда-то отправился, пошумел немного, мы
даже хотели за ним пойти, утихомирить да спать уложить: война ведь,
хоть и не на передовой, но всё же…
Мы тоже вскоре разошлись, посмеиваясь над юным прапорщиком, и
собираясь улечься спать. До сих пор не понимаю, что меня толкнуло
свернуть туда, где была Митина палатка. Какая-то тревога царапала
изнутри. Всплывали в памяти эти странные разговоры, постоянное
напоминание о таинственном портфеле, явный интерес к нему фон
Штальке и глупая Митина бравада.
К сожалению, тревога моя оказалась не напрасной. А хуже всего –
я опоздал! В Митиной палатке всё было перевёрнуто вверх дном, а сам
он убит – заколот штыком. Штабс-капитан фон Штальке исчез без
следа. Наутро был получен приказ о начале контрнаступления, никто
не стал ничего расследовать, всё списали на пьяную ссору.