Но как-то рука не поднималась добить
фон Верде. Пусть и сволочи, но ведь не кролики!
Нарышкин сходил и позвал медиков.
Конечно, не врачи, но делать было нечего. И медицина
соответственная. Я к этому привык. Или убедил к тому, что привык.
Во всяком случае, все раны во время поединка, ведь в ходе операции
будет еще хуже. Без наркоза, с такими инструментами, словно меня
собираются не лечить, а пытать!
Тем более оба Верде так мучительно
стонали и даже кричали, что я окончательно решил, что дам резать
только дома – в квартире в Преображенской усадьбе.
Нас утащили – труп и два Верде, еще
не мертвых, но и уже не живых и меня, точно живого. Уж я то знаю,
со своим трехсотлетним опытом медицины (пусть и косвенным)!
Главное, я выиграл и противники это
признали (да и секунданты тоже). Ура!
В районе Преображенского полка все
преображенцы (и офицеры, и рядовые), да и гвардейцы других полков
так часто интересовались моим здоровьем, так трогательно желали мне
скорого выздоровления, что я в конце концов не выдержал и при
помощи медиков кое-как сел.
Интересовались и судьбой Верде. Тем
кому это было позволительно (в основном молодые офицеры)
спрашивали, типа они еще живы и когда можно будет вызвать на дуэль
им
Таковых (подавляющее большинство) я
был вынужден огорчить. Верде были, как в стихах (ненаписанных,
кстати) – иных уж нет, другие же далече.
Пояснял – кто-то умер. Кто-то между
жизнью и смертью. Так что дуэль вам не грозит ни в коем случае!
Так и расходились до очередной
встречи. А людейздесь было удивительно много.
В квартире медики, наскоро
приготовившись, начали операцию-перевязку. Просто удивительно, как
легко! Нет, больно, конечно и даже очень, но не совсем, чтобы
суматошно кричать. Что эти князья Верде разорались?
Лишнее образали или убрали, плртно
перевязали, почему-то подивились моему терпению и ушли, оставив
меня на слугу Прохора (можно Прошкой, как он именовался
всегда).
Но только я прилгши на диванчик, что
в гостиной, предварительно вкусив кофию, как влетел взбаламошенной
Прошка:
- Там его величество император
Александр! Сердитый, ужас!
Вот ведь балбес, как называет! Хотел
было встать, но почувствовал себя таким слабым, что едва сумел
присесть. Грозно сказал: - Как ты его назвал, негодяй? Скотина! - В
общем так его напугал, что он стал боятся больше, чем августейшего
гостя. После этого милостиво добавил: - проси, что ты его в
столовой держишь!