– Я ничего не понимаю, – врач непонимающе надавил двумя пальцами на разрыв, покрытый бахромой засыхающей крови. – Ведь она была здесь! Определённо! Вот следы от иголочных проколов… Она выглядит так, словно заживает уже долгое время! Как это понимать?
– Меня не спрашивайте, – мрачно отозвалась я, морщась от его бесцеремонных тычков, – если бы я знала, в чем дело, то не сидела бы перед вами с таким лицом.
Слухи о чудесном исцелении девушки из палаты двадцать три облетели весь госпиталь, став камнем преткновения в научных дискуссиях и предметом религиозных споров. Было забавно слушать, погрузившись в чтение брошюрки, что, с одной стороны, это может быть особенностью организма, а с другой – происками Дьявола.
– Значит… – Джи выжидающе посмотрела на меня, расплываясь в улыбке. – Тебя выписывают завтра?
– Ага, – я была бы счастлива, если бы не глодал червячок необъяснимого страха. – Американская медицина творит чудеса.
– Боже, храни Америку, – нараспев произнесла Джи, и мы обе засмеялись. – Я рада видеть тебя снова улыбающейся.
Я рассеянно усмехнулась и тряхнула волосами. Нельзя показывать кошмарное, искаженное ужасом лицо, томящееся в плену под этой коркой счастливой улыбки. От пережитого потрясения Джи утратила свою проницательность, поэтому её ни капли не взволновало такое быстрое выздоровление – наоборот, она уверовала в то, что это целиком и полностью заслуга врачей (которые ломали головы над этой загадкой: девушка с ускоренной регенерацией!).
– Все снова возвращается на круги своя, – Джи вздохнула и перебросила два хвостика из волос вперёд. – Джейк звонил?
– Нет, – я вздохнула, – он теперь игнорирует моё существование. Когда ему позвонили из больницы, он принял к сведению то, что его сестра умирает, но даже не поинтересовался. А вот Холли обещала вырваться, как только сможет.
– Никогда бы не поверила, что Джейк способен на такое, – Джи покачала головой. – Это все Шерил?
– Она самая.
– М-м…
Джи прочесала руками один из хвостиков. Я сонным взглядом проследила, как бледные пальцы, словно акульи плавники, рассекают блестящую чёрную гладь волос. Как же спать охота…
На следующий день я, лучащаяся радостью, но все еще бледная, вышла на крыльцо больницы. Стоял чудесный осенний день, хрусткий и звонкий, сияющий и золотой, как церковный колокол – то тут, то там можно было увидеть пациентов, счастливо воссоединяющихся со своими семьями. Мысленно порадовавшись за них, я поискала взглядом своих и, увидев, просияла: Джи стояла у своей машины, а рядом с ней – Холли с огромным букетом фрезий. Увидев меня, обе замахали руками.