— Успокойтесь, ваше сиятельство, ваши
дочери в башне. С ними пока все в порядке. Присядьте за стол, — на
удивление спокойным голосом ответил Роберт.
— В чем они виновны, и какие
доказательства есть? — тем же нервным голосом спросил граф
Валерианский.
— Вот протокол допроса, в котором
указано, что братья Даттон сознались в прелюбодействе с вашими
дочерями, Юлианой и Анной, — протянув документ графу, сказал герцог
Линский.
Прочитав документ, граф Валерианский,
опустив глаза в пол и нервно поглаживая пояс, сказал:
— Я хочу услышать своих дочерей, и
как можно скорей.
Роберт кивком дал понять сэру Алену,
чтобы тот проводил графа в башню к дочерям.
— Ратибор, помоги сэру Алену и
проводи графа в башню.
Откланявшись, наше трио отправилось в
башню, где содержались графиня с баронессой. Впереди шел сэр Ален,
а я шел за графом.
Передо мной шел высокий, но
сутулившийся мужчина сорока пяти лет с худощавым лицом и тонким
длинным носом, со светло-голубыми глазами. Виски его уже были
покрыты седыми волосами, а на макушке пробивалась лысина.
Он шел, уткнувшись взглядом в ноги
сэра Алена, и как будто вокруг ничего не замечал. Дойдя до башни,
мы поднялись на самый верх, сэр Ален распорядился открыть двери, и
мы вошли в большую комнату, в которой располагались всего две
кровати и стол.
— Отец, — вскрикнула Юлиана и со
слезами бросилась ему на шею.
Следом подбежала Анна и обняла отца.
Обе дочери стояли и плакали. Граф Генрих прижал их головы и
поцеловал по очереди в макушки.
— Что вы натворили, дочери мои,
рассказывайте все как есть, иначе я помочь вам не смогу. Это
правда, что я слышал, что мне сейчас сказали? Вы вступили в связь с
этими мерзавцами конюшими? — прошептал граф, и из его глаз упали
слезы на головы дочерей.
Юлиана подняла заплаканные глаза на
отца:
— Да, отец, это правда. Я люблю
Филиппа Даттона. С ним, в его объятиях, я самая счастливая женщина
на свете. Ты выдал меня замуж за человека, который даже спит в
другой постели. Мы были близки с ним последний раз около года
назад, он отвратителен мне.
— Я тоже не люблю своего супруга, он
мне противен. В постели он ничего не может. Он на охоте проводит
времени больше, чем со мной. А мы, женщины, хотим любить и быть
любимыми, — истерично завопила Анна.
— Дочери мои, я вас выдавал замуж за
самых богатых и уважаемых людей нашего герцогства, а не за
любовников. Вы понимаете, что натворили? Вас за это могут казнить.
Хорошо, что ваша мать не дожила до этого и не видит такого позора,
— еще сильней граф прижал дочерей к груди, и из его глаз полились
слезы.