Пэвэти что-то говорила на своем, и ей отвечали, люди не были
настроены враждебно, скорее, они изучали меня, словно диковинку. С
моей белой кожей в сочетании с очень темными волосами, я была для
них очень необычной. Я улыбалась, но старалась не показывать зубы.
Это я узнала в какой-то программе про животных, что по сути, улыбка
- это оскал.
Может я была не права, да и они вовсе не животные, но мне было
страшновато, особенно, когда они трогали мои волосы. От этих
поглаживаний по макушке ползли «мурашки», и я представляла, как мой
скальп покрутит прямо перед моими глазами перед тем как я потеряю
сознание.
- Идти еда, идти, идти, длинная нора животное, - мне что-то
пыталась объяснить Пэвэти, утягивая за собой к костру, возле
которого прямо на земле были разостланы ткани, где усаживались
люди.
- «Длинное нора»? – я остановилась, чтобы уточнить у нее, что
она имела в виду.
- Ты длинное животное нора, - и она зажала нос.
- Сама ты длинное животное, - я пропыхтела это уже на русском, и
неужели я пахну не приятно, и она сейчас обозвала меня скунсом?
Надо спросить у Клер, знают ли они о скунсах, и живут ли они в
норах… Вообще то, я видела в куче фильмов, что они живут в мусорных
баках. Или это не они? Черт, не хочется приобрести дурацкую кличку
у индейцев, но, скорее всего, этого не избежать, потому что рост
мой и в правду, как у мужчин.
- Есть, есть, вкусно, - она показала, что надо жевать, усадив
меня на ткань, и подала деревянную миску, которая ходила по кругу.
Там лежало что- то черное, и с виду, это было вообще не съедобно.
Пахло чем-то сладковатым, будто подгнившим, но я знала, что
отказываться нельзя. Жевала и думала о родине.
- Длинная нора дать чуно, вкусно чуно, папас, - она намекала,
что это как-то связано с картошкой, потому что папас у них – точно
картофель.
- Да, спасибо, очень вкусно. Мне нужен свежий, новый, из земли,
папас, - я показала, что роюсь в земле, и указывала на то, что все
по порядку брали из деревянной миски.
Через пол часа непонятного обеда, Пэвэти подняла меня столь же
резко, сколь и усадила за это застолье, и потянула к костру, у
которого две индианки ощипывали индюшек. Там она взяла нож, и
указала, что нужно пороть ленту от юбки.
Я старалась аккуратно, но нитки, которыми лента была пришита,
уже сопрели, и я просто тянула, легко отпарывая ее. Когда я
закончила, она указала на железные «колокольчики», и я отрезала их
ножом вместе с узелками, что были внутри этих небольших конусов. Я
отдала ей «богатство», и она передала его пожилой женщине, что
заулыбалась при виде этого, как ребенок от погремушки.