- Бери любое, да хоть это отвяжи, - ответил мне проходящий мимо
моряк.
- Но там на полу грязь, и, если потом использовать его здесь,
эту грязь разнесем по всему судну.
- Делай как хочешь, - он не хотел говорить со мной, отмахнулся,
и пошел мимо.
- А для питьевой воды у вас, надеюсь отдельная посуда? – я
прокричала ему в спину, но он даже не обернулся. Но подошел
мальчишка лет шестнадцати:
- Мэм, это Дики, он не будет с женщиной говорить, если не сидит
с ней в таверне, предварительно заплатив за ночь вперед, - парнишка
щурился на солнце, и у него не хватало зуба с левой стороны, и он
старался улыбаться именно в эту сторону, наверно, хотел показать,
что достаточно взрослый для драк.
- Хорошо, дай мне ведро для пола, нужно вымыть пол, потому что
нечистоты уже въедаются в дерево, и запах там останется
навсегда.
- Я сам помою там, мэм, вам нельзя этого делать, если капитан
увидит вас моющей там, он велит выдрать всю команду.
- Как тебя зовут?
- Малкольм, мэм.
- А я Элиза, ну вот мы и знакомы, - я подала ему руку, чтобы по
привычке пожать, но он расширил глаза, и стоял, не знав, как
поступить в этой ситуации.
- Мне надо бежать, а то мистер Ланкридж уже смотрит на нас, - он
снова посмотрел на мою ладонь, отвернулся и побежал от меня, как от
огня.
Я стояла там часа полтора, смотря на горизонт со всех сторон.
Да, разбейся эта посудина, никакой вертолет за тобой не прилетит.
Капец в самом худшем его виде, Маня. Хорошо, что Лиля этого не
видит. От раздумий меня отвлекло то, что я поняла, как чешется все
тело. Платье было словно из картона, и «стояло» от грязи. Я
расстегнула две мелкие пуговицы, и дышать стало значительно легче.
Было тепло, и логично было раздеться, помыться и погреться на
солнышке, подышать воздухом.
- Элиза, сейчас же вернись вниз, и застегнись. Я не замечала за
тобой, чтобы ты раньше вела себя неподобающе, Бог смотрит на тебя.
Мне сказали, что ты разговаривала с мужчинами? – ко мне, на всех
своих возможных для этого тела парах, словно мина паровоз, неслась
сестра Маргрет.
- Сестра Маргрет, здесь чистый воздух, нет вони и солнце, если
девушки будут выходить хоть на пол часа, они быстрее выздоровеют,
нежели в этой сточной канаве, которую тут именуют трюмом, - я и
бровью не повела на ее истерику.
- Нет, нельзя, Элиза, и я тебя не узнаю. Ты никогда не спорила
со мной. Если ты забыла и то, как себя вести, я постараюсь тебе
напомнить, - она схватила меня за предплечье, так, что ногти
впились в кожу. – Сейчас же, спускайся, - прошипела она мне, и я
увидела, как меняется ее благолепное лицо, и я вижу уже не монашку,
а мегеру.