С последним было особенно худо. С детской непосредственностью
Эльза озвучивала все, что думала, даже не пытаясь подумать
насколько уместно сказать в лицо бургомистру, что он глуп (неважно,
что почтенный герр минуту назад рассуждал, что мудрецы врут и земля
все-таки плоская).
Или спросить у гостьи в присутствии ее мужа излечился ли ее
любовник от нехорошей болезни, которую подхватил в столичном
борделе.
А когда покрасневшая от унижения и ярости гостья начнет визгливо
требовать извинений, с наивной прямотой ребенка ответить: “Разве
это не правда? Простите, должно быть, фрау Рейн и фрау Холлер
ошиблись.”
— Молчи! Просто засунь свой мерзкий язык в задницу и молчи или я
тебя выпорю! — рычал герр Шнайдер, наливаясь дурной кровью.
Порка не помогла. Отношения между людьми оставались для Эльзы
темным лесом. Иностранным языком, который она зазубривала, как
попугай, не понимая ни смысла слов, ни грамматической
структуры.
При этом сама Эльза отнюдь не была бесчувственным бревном. Как
любой ребенок, она нуждалась в материнской любви и заботе. Будь
рядом с девочкой взрослый человек, способный снова и снова
терпеливо объяснять ей хитросплетения человеческих взаимодействий,
ее социальная неуклюжесть со временем сгладилась бы. Будь у нее
друзья, они смогли бы помочь ей взглянуть на мир не через призму
книжных слов. Но общаясь с дочерью родители с трудом сдерживали
раздражение. А соседские дети с удовольствием издевались над
“чокнутой уродиной Шнайдер” с молчаливого одобрения взрослых.
У Эльзы оставались только книги.
Читала девочка быстро, взахлеб, заполняя свой “жесткий диск”
руководствами по горному делу, любовными романами и
нравоучительными произведениями религиозного содержания — без
разбора.
Молчаливый странный ребенок. Некрасивый и нелюбимый — последнее
стало очевидно через несколько лет, когда родился Ганс. И особенно,
когда на свет появилась Петра — мамина радость, папина
звездочка.
Дурой Эльза, несмотря на “социальную глухоту”, не была. Она
прекрасно понимала, что с ней что-то “не так”, и старалась, как
могла, исправиться. Заслужить родительское одобрение. Но чем больше
она старалась, тем раздраженней становился отец, и тем чаще мать
срывалась, называя ее уродиной, неумехой, бестолочью…
— Молчи! — часто повторяла она. — Просто молчи, за умную
сойдешь.