— Тебе придется тяжело рядом с людьми, девочка, — как-то со
вздохом заметила фрау Райхсдоттир. — Послушай моего совета — езжай
к гномам. Бородатые коротышки тоже не любят молоть языком по любому
поводу и превыше всего ценят мозги, а они у тебя работают. Да и
внешне, — тут она смерила воспитанницу внимательным взглядом, — ты
на них похожа.Были родственники?
Эльза помотала головой. Родовое древо Шнайдеров она знала
отлично, никаких гномов там не было.
— Ну смотри. Если надумаешь уехать в Смейдстейн, я дам
рекомендации. Моему двоюродному деду пригодится девочка, которая
так хорошо умеет считать.
“Девочка, которая так хорошо умеет считать” — пожалуй, это было
лучшее определение для Эльзы. Потому что гением она все же не
была.
Увы, эйдетическая память и умение брать интегралы в уме не равно
интеллекту. Гигабайты прочитанных книг хранились бесполезным
грузом. У Эльзы не было навыков анализа информации, не было даже
малейшего представления о том, что делать с собранным багажом. А
еще многое из прочитанного казалось абсолютно непонятным.
К шестнадцати годам данных стало слишком много. Эльза не
ориентировалась в собственной памяти, не умела сосредотачиваться,
отделять важное от неважного.
Неумение забывать стало проклятьем.
***
Родители приехали в школу за два месяца до того, как Эльзе
исполнилось восемнадцать.
— Ну, показывай чему тебя здесь научили, — велел герр
Шнайдер.
Эльза показала. И впервые в жизни увидела, как выражение
брезгливого отвращения на лице отца сменяется другим — незнакомым,
поэтому непонятным. Она задумалась, сличая хранящуюся в памяти
подборку родительских гримас с этим новым выражением.
Кажется, так отец смотрел на турмалин, случайно затесавшийся в
купленную партию розового кварца.
Это ведь хорошо? Или нет?
— Ну хоть какой-то прок от тебя, — фыркнула матушка,
подтверждая, что родители довольны.
Эльзу забрали домой и приставили к семейному делу. Месяц спустя,
отец уволил двух счетоводов, переложив обязанности по ведению
бухгалтерии трех ювелирных мастерских и нескольких лавок на
дочь.
Девушка справлялась. Ей нравилось быть полезной.
Жизнь наладилась. Да, в социальных взаимодействиях Эльза
по-прежнему обладала чуткостью и грацией носорога. Да, рядом с
людьми ее все еще сковывала мучительная немота. Но ровесники
выросли и уже не позволяли себе откровенной травли — щипков,
тычков, оскорблений. А тонкие насмешки и двусмысленные намеки Эльза
с ее эмоциональной глухотой просто не слышала, что лишало это
занятие сразу половины веселья. Какой смысл в издевках, если жертва
даже не понимает, что над ней смеются?