Сердце на миг замерло: ну услышь же мою молитву, Господи!
Не услышал. Проклятые предатели, и как только додумались ударить
по голове!..
За шаг до борта Тоньо небрежно бросил сопровождающему его
пирату:
— Развяжи.
Пират развязал. Только не руки, каналья, а завязки штанов. И
даже стащить помог.
— Палубу не мне мыть, — хмыкнул Тоньо. Не то чтобы он надеялся,
что это послужит последней каплей, и пират его убьет или хоть
спихнет за борт. А скорее от чистого душевного порыва сделать
крысам напоследок какую-нибудь мелкую гадость, раз крупная не
получается.
Пират притворился глухим. А может, и правда был глухой? Даже
ведь бровью не повел, лишив достойного дона маленькой радости! А
заодно — сухих штанов. Ну и плевать. Их же капитану это нюхать в
своей каюте. Ха. И если они думают, что он вроде дона Хосе Мария
Родригеса, который по нижней палубе ходит, приложив к носу
надушенный платочек, то сильно ошибаются. Чтобы лишить присутствия
духа студиозуса, проучившегося шесть лет в университете славного
города Саламанки на кафедрах алхимии и римского права, нужно что-то
посущественнее мокрых подштанников.
Смутить пирата тоже не удалось — с той же каменной мордой
натянул на пленника штаны и чуть не под руку отвел в капитанскую
каюту. Даже пинка не отвесил напоследок. И дверью каюты не хлопнул!
Пансион благородных девиц, черти бы его забрали наконец, вместе с
этой невыносимой легкостью бытия!
Каюта Моргана была типичной капитанской каютой, что лишь
усиливало ощущение нереальности происходящего. Сон. Загробная
жизнь. Ведь не мог же на самом деле дон Антонио Гарсия Альварес де
Толедо-и-Бомонт, граф де ла Вега, попасть в плен к английской
каналье Моргану! Значит — это всего лишь сон, и проснется Тоньо
дома, в Саламанке, с тяжелой после вчерашней попойки головой, и не
будет ни этих трех с лишим лет на флоте, ни пиратов, ни предателей,
ни мальчишки Моргана. Или — сразу в аду, как и обещала ему
маменька. Успел он нагрешить на ад или не успел?.. Ждет ли его там
ненавистный братец, обрадуется ли встрече среди котлов?..
Да к чертям брата. Пока на ад не похоже, и слава тебе, Пресвятая
Дева.
Мысленно перекрестившись, Тони принялся разглядывать каюту. Не
сказать, что за годы морской службы Тоньо перевидал их сотню, но
довольно, чтобы понять: дисциплина на пиратском бриге — на зависть
регулярному испанскому флоту. Идеальная чистота, порядок и чуть ли
не свежие цветы на столе. То есть, в самом деле цветок. Белая
орхидея в стеклянном горшке, по какому-то капризу природы
расцветшая в феврале. И, само собой, до черта карт по стенам,
причем добрая половина — испанские. Трофейные, надо полагать, вряд
ли Морган покупал их на базаре.