Гулян сглотнул.
- Так точно, учитель, товарищ майор.
Вы правы.
Шао облегченно выдохнул. Еще немного,
и Гулян со своей некстати проснувшейся совестью разрушил бы всё,
что они создавали столько лет.
- А раз я прав, то слушай и запоминай
всё, что я тебе сейчас скажу. Это и будет правдой о том, что
случилось на Бородине. Это, и ничто другое. Ясно? И только попробуй
отклониться от нашей версии хоть на
фэнь[10]!
ДОМИНАНТА УРЗЕТ. РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ.
Санкт-Петербург
Зимний дворец, приемная
императора.
ПАВЕЛ IV
- Двадцать семь тысяч жизней Ваше
Величество! Двадцать семь тысяч! А военное министерство ставит
следствию палки в колеса! У меня просто в голове не укладывается!
Покорно прошу меня извинить, Ваше Величество, но я в полнейшем
недоумении и возмущении!
Граф Родион Лукич Губанов,
председатель Первого департамента Государственного
совета[11] картинно поднес руки к жидким
напомаженным прядям, прикрывающим бледную лысину.
Павел Четвертый прикрыл глаза.
Опять грызня. Хоть бы в такой
момент подумали о чем-то большем, чем мелочные дрязги.
- Это просто скандал! У меня сердце
заходится от подобного цинизма!
Ну да, рассказывай. Ишь, какой
чувствительный нашелся. Сердце у него. Прямо подвижник.
Император тонко улыбнулся.
- Родион Лукич, дорогой, разве так
можно? С вашей-то гипертонией? Поберегли бы себя. Не мальчик,
чай.
Председатель департамента, то ли не
заметив сарказма в монаршьем голосе, то ли решив не придавать ему
значения, продолжил с удвоенным пылом.
- Я, Ваше Величество, для отчизны не
то, что сердца, жизни не пожалею!
Разумеется, не пожалеешь. Если
жизнь чужая.
- Души безвинно убиенных вопиют,
государь! – патетически воззвал председатель, возведя очи к богато
украшенному лепному потолку. – Ониалчут справедливости.
Ведь знает, знает, подлец, на
чьей я стороне. Так нет же, неймётся ему. Неужто мнит, будто сможет
меня переубедить?
Император подошел к окну, за которым
стыл на ноябрьском ветру Александрийский столп, как с легкой руки
древнего поэта Пушкина до сих пор величают Александровскую колонну.
На вершине столпа замер бронзовый ангел, напряженно вглядывающийся
вниз. Ангел не смотрел ввысь. Он словно понимал что там, в небесах,
нет ничего, кроме крови. Что говорить, гибель Бородина
действительно трагедия. Но превращать её в инструмент сведения
счетов…