- Девчонку хотел найти. Ту из леса. Кобылку её увидал, – Алёшка кивнул в сторону конюшни. - Значит, и девчонка здесь.
- И зачем ты её ищешь? – удивился дядька.
- В душу она мне запала, – не стал скрывать племянник.
- Вон оно как! – Дмитрий Иванович засмеялся и изумлённо уставился на племянника. – Уж не жениться ли ты, наконец, надумал?
- Может, и жениться, - буркнул тот.
- Значит, шарахнуло? – хохотнул Степаныч. - Не думал, что ты в самом деле дожидался, когда девка тебя дубиной по голове огреет.
- Да причём тут это, – Алёшка обиженно надулся, но, вспоминая девушку, невольно расцвёл. – Она бойкая такая... И отчаянная. А глазищи какие! Я как взглянул, так и утонул.
Дядька по-доброму усмехнулся и спросил.
- И чьих она будет?
- Одёжка у неё простая. Видать, рода не знатного. Похоже здесь при доме служит.
- Ты, что же? На холопке удумал жениться? – насторожился дядька.
- Почему сразу на холопке? – парень обижено надулся и с подозрением покосился на дядьку. – Или ты, Дмитрий Иванович, тоже на родовитость смотреть удумал? Как сам окольничий чин получил, так сразу и воспарил высоко?
- О чём ты, – отмахнулся Хворостинин. – Для бояр я, как был худородным, так им и остался. Лучше скажи, как свою голубку сватать собираешься?
– А чем я не жених? Каким никаким поместьем владею. Да и жалованием меня государь не обидел. Чего ещё надо? – проговорил Алёшка.
- Всё так... Да только Михаил Иванович опекун наследства Вишняковых. А значит, без его ведома ничего в доме не происходит.
- Тут ты прав, - Алёшка с досады вздохнул. – Кто ж мог знать, что я самому Воротынскому зубы показал.
- Вот теперь волчком вертись перед ним, - хмыкнул Степаныч. - Выслужиться постарайся. Глядишь, князь и остынет.
- Нам служить не привыкать, - Алёшка задорно улыбнулся.
- Так и отправляйся в дозор, как князь велел, - посоветовал Хворостинин.
– Эх, хоть денёчек бы мне дали! Я б наверняка вызнал её имя, - пробормотал ертаульный воевода и, оглянувшись, с тоской взглянул на боярский терем.
***
Аксинья примерно накладывала стежок за стежком, вышивая праздничную сорочку. Через раскрытое окошко доносились голоса и смех, и девушка, обижено косясь на няньку, лишь вздыхала. Там за стеной кипела жизнь, а ей приходилось томиться в тереме под присмотром скучной старухи, слушая её бесконечные нравоучения.