— Аленка потеряла семью, — рассказал девушке седой доктор. — Ее
маму, бабушку и младших сожгли в амбаре, как выжила — неизвестно. С
тех пор тут, только почти не улыбается. Все война проклятая…
— Аленушка, — улыбнулась девочке Маша. Они с Леркой принялись
заботиться об этой сестричке, называя ее так… — Вот закончится
война, будем жить вместе, — мечтала Валерия, и девочка верила им
обоим. Как-то так получилось, что совсем юная медсестричка поверила
двум летчицам, доверившись им. Обожженные войной совсем еще детские
души просто притянулись.
— Мы будем жить… — соглашалась Аленка, неожиданно для партизан
начав чаще улыбаться. А взрослые женщины, бывшие в партизанском
лагере, видели перед собой не медсестру и летчиц, а детей, даря им
свое тепло.
— Завтра, — сказал командир отряда. Все, разумеется, поняли —
наутро отряд пошел на прорыв. Видимо, Господь уберег, хоть и не
пристало комсомолкам ссылаться на Бога — все три девчонки остались
живы. И вот, стоя на пересечении дорог, они прощались до конца
войны, обещая найти друг друга… Аленку взяли во фронтовой
госпиталь, а Лерку с Машкой ждал родной полк.
Встретили их визгом, а Маша и Лера, доложившись комполка,
огляделись вокруг — половины девочек… не было. Всего за два месяца,
которые они провели в партизанском отряде, война слизнула десяток
хороших девчат. Они могли бы жить, растить детей, но война
распорядилась по-другому, и юные девочки стали пеплом. Помянув
погибших, проплакавшись, Лера утерла слезы, и…
Снова бомбы под крыльями, раненые на крыльях, снова ночи,
расцвеченные светом зенитных прожекторов. Взрывы, горящие вагоны,
блиндажи, зенитки, тщетно пытавшиеся попасть в маленькие самолеты.
Как заговоренные, они делали и по восемь вылетов за ночь, чтобы
помочь солдатам сделать еще шаг.
— Как там наша Аленка… — улыбнулась Лерка, глядя на несущуюся к
ней Машку, в руках которой был зажат треугольник письма. Аленушка
писала о своем житье-бытье, о том, как они идут вперед, и как она
ищет иногда на небе своих сестренок.
— Маленькая наша, — улыбнулась Машенька, погладив письмо. —
Ничего, скоро кончится война и вот тогда…
— Надо ей гостинцев послать, — озабоченно ответила подруга,
материнский инстинкт которой развернулся на всю мощь. — Сахара и
шоколада, дети любят сладкое…
— Вот не будет войны, вернутся наши папы… — с затаенной надеждой
произнесла лейтенант Осташова. — Но мы все равно будем
сестрами.