— Эй, пацаны! — негромко окликнул нас мужской голос с другой
стороны реки. — И как рыба, клюет?
— Неа, — быстро ответил Марчуков. — А вы кто?
Серебристо-зеленые кусты ивняка зашуршали, зашевелились, и на
берегу показался невысокий мужичок, одетый как-то совершенно
нелепо. Кирзовые сапоги, грязно-черные штаны, подпоясанные куском
веревки. Синий ватник на голое тело. И кепка в стиле «первый парень
на деревне». Разве что гвоздички не хватает.
— Да я из Муравок, пацаны, не ссыте, — мужичок уселся на корявый
корень, торчащий прямо из песка и стянул один сапог. Размотал
длинную грязную тряпку и опустил ногу в воду. Стянул второй сапог.
— А вы что ли из Верхне-Павловки?
— Мы из пионер... — начал Марчуков, но икнул, споткнулся,
откашлялся. И снова заговорил. — Оттуда, ага! Этой, как ее...
Верхне-Павловки.
— То-то я смотрю, рыжий, у тебя лицо знакомое, — мужичок опустил
в воду вторую ногу. — Ты что ли сын председателя сельсовета?
— Ага, — неуверенно сказал Марчуков и отполз на заднице подальше
от воды. Мне мужичок как-то тоже не очень понравился. Руки у него
тоже тряпками замотаны. Только пальцы открыты.
— А я тракторист, — сказал мужичок. — Мы с мужиками на охоту
пошли, так я заблудился и только что вот вышел к знакомым местам.
Это же Сошка?
— Чего? — спросил Марчуков. Он уже сидел рядом с кучей своей
одежды.
— Речка, говорю, Сошка называется? — мужичок встал в воде и
сделал несколько шагов вперед. Грязные штанины стали не только
грязными, но и мокрыми. Я неспешно вышел на берег. Фиг его знает.
Не могу назвать себя крупным специалистом по советским
трактористам. Может они именно так и выглядят. Но на всякий случай
хотелось держаться от этого типа подальше. Мало ли, вдруг у него
ствол в кармане.
— Ага, Сошка, — механически ответил побледневший Марчуков. Он
уже сгреб свою одежду рукой, наклонился к Мамонову и что-то
прошептал ему на ухо.
— Это хорошечно... — мужичок сделал еще шаг вперед и принялся
разматывать тряпки на руках. — А пожрать у вас ничего нету, а,
пацаны? А то я три дня по лесу блукал, жрать хочется так, что слона
бы сожрал.
— Нннет, — Марчуков встал. А я как раз вышел из реки и подошел к
нему. — Кирка, у него глаза разные, ты видел? Один серый, другой
коричневый.
— Ну и что? — обалдело прошептал я. Можно подумать, невинная
гетерохромия — это самое подозрительное в этом мужике.