-
На вашем месте, князь, я бы ставил честь прежде корысти, - сухо
ответил отец.
-
Гордец, как весь ваш брат. Ну да и Господь с тобой, только мне моя
рубаха к телу ближе. Еще и Ивашку Белорецкого с собой тянешь,
себялюбец! О нем ты думал? – раскрасневшийся воевода и не думал
останавливаться, - бабы, одно дело, всегда сердцем вместо разума
мыслят, но воина доброго из города уводишь! Али известно тебе
что?
-
Князь, были бы мы в Речи Посполитой…
-
А мы благо и не там, лях, - резко прервал его Волконский, - и спаси
Господь от этого. Ишь, натуру свою показывать вздумал – ты говори,
да не заговаривайся, мне не поздно тебя еще на дыбе подвесить, да
мы слово свое держать приучены…Эх, прав был Матвеев, не чист ты
душою, да исправит тебя Сибирь, там-то крамолу чинить не можно
будет.
-
И тайга там закон, и медведь прокурор, - произнес я себе под
нос.
-
Что ты там бормочешь, грамотей? – сурово посмотрел на меня воевода,
- А, да все ли равно? Значит, меня слушай, Владимир. Слово я тебе
дал, так что вот, - передал он несколько бумаг, переплетенных
бечевой веревкой, - тут все подорожные и письмо из Сибирского
приказа, которым тебе служение дают за Урал-камнем. Подъемные от
меня – 5 рублев, тебе на подворье привезут, как в путь отправишься.
Вон с глаз моих. Прощай, сотник.
Холодный пронизывающий ветер бил в лицо, не
позволяя широко открывать глаза, щеки горели, а руки сводило
судорогами – ехать было все тяжелее. Но несмотря на начинавшуюся
снежную бурю, Йозеф и не думал делать привал. Этот седой поляк,
будто бы не чувствовал холода, и лишь небольшой кашель
свидетельствовал о том, что он был сделан не из железа.
-
Димитр, - прокричал он по-польски, - до Вязьмы еще полдня пути.
Оттуда нам надобно через кордон перевалить, а там и отдых будет, -
не услышав моего ответа добавил, - знаю, что тяжело. Но иначе худо
будет. Чем быстрее мы окажемся в землях доброго короля Сигизмунда,
тем скорее будет привал. Не останавливайся!
Несгибаемый человек. Ранее незаметный, и
казавшийся мне обычным, утомленным жизнью в чужой стране мужчиной и
мечтающем только о достойной старости, Йозеф открывался мне с
новой, неожиданной стороны.
Место встречи дал мне отец. За пару дней до
моего запланированного отъезда он зашел ко мне в горницу и
начал:
-
Димитр, слушай меня внимательно, - протягивая мне знакомую папку
по-польски сказал Владимир Жигимонтович, - эти грамоты
свидетельствуют о том, что ты шляхтич – со всеми сословными
привелеями. Они полностью официальны и законны, как я тебе говорил.
Тут и моя, и твоя, - сделав паузу продолжил, - мне она вряд ли
пригодиться. Помни – ты честный шляхтич по роду, не хуже никого. До
Польши доберешься с Йозефом, с ним уговорено о сем. Как встретишь
его, передай ему запечатанный пакет из твоей папки – это его письма
и цена, которую он попросил за помощь.