— За что загладить?! — мертво
прошептала, потому как самое страшное полезло в голову. Мол, мы с ним переспали
и это такое «извини».
И снова ректор уловил мысли без
слов. Кажется, мои догадки ему не понравились. Зарычав сквозь стиснутые зубы,
он таки запулил в меня ручкой, я вовремя прогнулась. Картина за спиной упала,
разбилась в дребезги. Странно, но ректора даже не повело, хотя он помешан на
порядке.
— УБИТЬ БЫ ТЕБЯ, ПЕРСИК, —
закричал он, послабляя галстук. — Медленно и больно!
— Вас посадят! — на всякий случай
напомнила, быстро выскочив за дверь. Уйти бы, но вопросы оставались. Так что,
выглянув одной головой, тихонько продолжила: — Так, а зачем купили белье?
Ничего же не понятно!
— Вообще ничего не помнишь, да? —
покачал головой Прохор Германович, с раздражением расстегивая верхние пуговицы
тесной белой рубашки. Плюхнулся обратно на кресло и устало затараторил: — Я
тебя спать уложил в одежде… Ночью прихожу проверить, жива ли, а ты скинула ее
всю на пол и звездой на кровати полностью голая. Жарко тебе, что ли, было?
Не знаю... Но выглядело... Хм?.. Эффектно, вот!
— О, мамочки! — застонав в голос,
ударилась пару раз головой об косяк, мечтая выкинуть эту картину из головы.
— Я на тебя с трудом свою
футболку натянул, ты со всей силы сопротивлялась! — нарочито громко и
четко добивал меня мужчина. — Вещи когда твои потом складывал, заметил
порванное белье. Видимо, ты так яростно пыталась его содрать, что-то по шву
разошлось.
Прохор Германович замолчал, а я
будто ждала продолжения. Когда того не последовало, невнятно стыдливо
поморщилась:
— Это все, надеюсь?
— Ага, — согласно кинул ректор,
подпирая лицо ладонью. Казалось, он искренне любуется моими пылающими щеками.
Даже успокоился, кричать перестал: — Белье-то хоть как раз? Я же сам ездил
выбирал.
— Сами? — почему-то приятное
тепло по желудку разлилось от его слов, а на губах появилась глупая улыбка.
Только вот ненадолго… Опустив взгляд, тяжело выдохнула: — Если честно, я его
даже не померила. Думала, вы покупали его другой, а мне переподарили…
— НИКИФОРОВА! — рыкнул он, в
дверь ударилась очередная ручка. — Бесишь меня до ужаса! ПОШЛА ВОН СОБИРАТЬСЯ!
Не хочу я на нары из-за твоей туго мыслящей головы! — я уже дверь почти
заперла, как он вдруг так закашлялся, что, думала, умирает человек. Быстро
вернувшись обратно, налила в стакан воды, и, только когда ректор ее
выпил, хрипло заговорил: — А ты в чем тогда сейчас, не понял?