— Я там жила до войны, на Васильевском, — объяснила Верка. — Там
будет наш дом, будешь мне братом?
— Буду, — кивнул Гарри, улыбнувшись. — Тебя надо защищать, чтобы
не обидели, — пояснил он свое решение.
***
Пистолет-пулемет Гриша просто выпросил. Позади осталась Польша,
наступала последняя весна войны, хотя мальчик этого, разумеется, не
знал. Но опасно теперь было везде и всегда, поэтому оружие
мальчонке выдали, уча его стрелять, отсекать понемногу. Одиночные у
него не получались, но вот по три-четыре выстрела вполне выходило.
Мотив у Гриши был простым — нужно защитить раненых и… Верку.
Поэтому мальчик таскал тяжелое для него оружие вместе с санитарной
сумкой. Четырнадцать лет уже вполне позволяли не быть унесенным
отдачей.
Бой за боем двигались они по проклятой земле. Хотя комиссары,
которые назывались замполитами, пытались избавить солдат от желания
рвать немцев зубами, но мальчик был в том возрасте, когда для него
существовали свои и все остальные, без полутонов. Верка часто
проводила вечера с Гришей, мечтая о мирном времени, он, можно
сказать, стал ее семьей, как и она его. Единственной семьей,
которой мальчик очень дорожил.
В ту ночь Грише не спалось. Он вышел за ворота дома, где
отдыхал, сам санбат стоял чуть поодаль, но врачи посчитали, что
нечего пацану спать в палатке, когда стоит такой хороший дом,
поэтому там расположили тяжелых и Гришку. Вот он вышел почти за
околицу, когда увидел… из недалекого лесочка надвигались люди,
светя себе фонариками. Мальчик залег в кусты за холмик, как учил
дядя Саша, снял оружие с плеча и осторожно сдвинул вперед
предохранитель, чтобы потом очень тихо взвести правой рукой.
Неизвестные медленно подходили, и по тому, как они шли, Гриша понял
— это враги. Раскрыв и уперев в плечо приклад, мальчик прицелился.
Его первая очередь всполошила охранение госпиталя. Несколько врагов
упали, а Гриша все стрелял, будто угадывая, где они спрятались.
Граната разорвалась совсем рядом, когда первая машина с солдатами
уже была недалеко, и мир погас для Григория Лисицына.
Когда маленький младший сержант очнулся, вокруг было темно, а
кто-то почти неслышно всхлипывал рядом. Очень сильно болела голова,
но мальчик нашел в себе силы открыть глаза, увидев при этом
плачущую Верку, повторявшую: «Не умирай, братик».