Всё! Ушёл! Тут свои!
Кругом распластались пехотинцы, и
стремительно выплёвывал стреляные гильзы станковый пулемёт, от
бронещита которого раз за разом рикошетили прилетавшие из леса
пули. Вездеход уполз чуть выше, начал поддерживать бойцов на
смежном участке, вот я и пересилил себя, сдёрнул с трофейного
пулемёта пустой магазин, но сразу заметил перезаряжавшего
трёхлинейку ефрейтора Бирюка и проорал ему:
— Справишься?
Тот озадаченно глянул, затем
опомнился, подтянул к себе оружие и забрал у меня подсумок с
магазинами. Я же взвёл автомат и принялся короткими очередями бить
по перебегавшим от дерева к дереву нихонцам. Сбоку стрелял Миша —
стискивать цевьё левой рукой он не мог, поэтому уложил винтовку на
камень и придерживал её замотанной в тряпку кистью. Чуть дальше
дульная вспышка выхватила из темноты лицо Прокопа, остальных бойцов
отделения видно не было.
Да и сколько их осталось-то?
Четверо?
В лучшем случае — так.
Впрочем, вертеть головой было
попросту некогда. Нихонцы всерьёз вознамерились взять высоту с
наскока, они почуяли нашу слабость и рванули в решительную атаку. И
сразу стал нарастать какой-то мерзкий звук – вроде бы что-то
свистело на самой грани слышимости, но предельно мерзко, даже
начало ломить зубы. Остальных проняло и того сильнее, и я спешно
прикрыл себя и соседей звуковым экраном. Неприятные ощущения как
рукой сняло, но на смену им пришло жжение. Непонятное излучение
начало пропекать изнутри, а моих сил попросту не хватало на
нейтрализацию чужого воздействия, оставалось либо отступить, либо
поджариться, и кто-то даже побежал, тут же поймал спиной пулю и
рухнул замертво.
- Лежать! – прорычал я, пытаясь в
месиве энергетических помех вычленить аномалию, порождаемую
взявшими нас в оборот операторами.
Меня опередил кто-то из зенитчиков. В
лесу ниже по склону что-то гулко ухнуло, и сразу сгинуло
воздействие, я хрипло выдохнул и крикнул скорчившимся на скальном
уступе бойцам:
- Стреляйте! Стреляйте, черти!
И сам подал пример, выпустив короткую
очередь по перебегавшим от дерева к дереву нихонцам. Следом зашёлся
в лихорадочном стрёкоте станковый «Хайрем», и противник залёг, но
не отступил. Пули свистели над головой, били в сосновые стволы и
камни, одна такая разлетелась на куски прямо передо мной и
кусочками медной рубашки рассекла скальп почище опасной бритвы.
Макушку резанула острая боль, потекла на глаз кровь, а только
смахнул её и опустел магазин. Воткнул запасной, сделал два
выстрела, и как на грех заклинило автомат.