— Что вы не выносите из еды? Кроме овсянки — это я уже
поняла. И мяса со сладким соусом.
— Пожалуй, что и все.
— Что вы любите?
— Из еды? — насмешливо поинтересовался он.
Я с укоризной на него посмотрела.
—Печености всякие, — смущенно признался он.
— Пирожки, блины, булочки… Как мама и бабушка готовили. Обедневшие
дворяне, знаете ли… Денег на прислугу особо нет. Ничего нет, кроме
гордости. Может быть, меня эта ваша фраза и зацепила в парке.
Какое-то время я себя ощущал также.
И у него как-то получилось легко, беспечно улыбнуться.
Хмурые, словно специально сложенные для того, чтобы показывать
недовольство черты лица разгладились, и он стал потрясающе красив.
Надо же…
— Хорошее время было. Знаете, это были, пожалуй,
единственные люди, которые меня любили. Просто так, просто потому,
что я был на свете… даже, наверное, вопреки всему, что я принес в
их жизнь. — И мне показалось, что милорд забыл о моем
присутствии.
Он задумался, глядя на огонь. Потом сказал:
— Хотя нет — есть еще старые солдаты. С которыми я прошел
все кампании.
— Как господин Джон Адерли? — не могла не спросить
я.
— Да. Мы служили с ним вместе. Я могу попросить вас быть с
ним помягче?
Кивнула:
— Разумеется, милорд.
Мне хотелось спросить, как там устроились Пауль и Рэм, но
я как-то не решалась. Все-таки я служащая…
— Вроде бы вашим сыновьям понравилось, — вдруг сказал
милорд Верд. Угадал мой вопрос, наверное. — Приняли их, во всяком
случае, неплохо. Теперь все зависит от них.
— Что вы имеете в виду? В академии может быть
опасно?
— Нет. Мы очень внимательно следим за кадетами и стараемся
предусмотреть все.
Я достаточно скептически фыркнула.
— Вы знаете, кстати, для чего была создана Имперская
военная академия для отпрысков самых знатных родов? — спросил у
меня хозяин поместья.
— Для чего же?
— Чтобы забрать подростков из семей и воспитать их в духе
преданности императору и Империи. Плюс, чтобы ослабить влияние
родственников. И, особенно, матерей.
— Чем же империи так матери не угодили? — резануло меня по
сердцу его фразой.
— Мужчина должен быть мужчиной. Уметь принимать решение и
нести за него ответственность. А матерям, уж простите меня,
свойственна гиперопека. А потом они удивляются, что вырос не сын, а
размазня.
— Как часто мне можно будет видеть моих
мальчиков?
— Вот видите, вы говорите «моих мальчиков». А они и не
ваши — они сами по себе. И не мальчики уже — взрослые. И доказали
это тем, что встали на вашу защиту, когда увидели во мне угрозу.
Это-то меня и подкупило. И не расстраивайтесь так. Вы как раз
вполне здравомыслящая особа.