- Где ты ту правду узрел, старик?
Правда давно за князем, как он речёт, тако и будет. Прими свет
истинной веры, Ведагор, – одним глазом наблюдая за взмывшим в небо
тёмным дымным облачком далеко за веской, доверительным тоном, будто
предлагая великое благодеяние, сказал Гюря, свесившись к служителю
богов. – С принявших крест велено подати не емати8.
Вместо ответа Ведагор стрельнул
взглядом в сторону вески, за которой начинало подниматься зарево
подпаленного капища. Через несколько ударов сердца ветер принёс
отзвуки истошных людских криков и звон металла.
Гюря не успел ничего понять, как мир
в его глазах взорвался цветовыми всполохами от врубившегося в
переносицу окованного навершия посоха, а небо поменялось местами с
землёй. До того, как наступила спасительная тьма, в уши тиуна
врезался свистящий звук охотничьей стрелы, перебивающий ржание
коней.
В себя мытарь пришёл от
чувствительного удара по рёбрам, пробившего подбитую мехом милоть9,
кольчугу и плотный поддоспешник. С трудом разлепив заплывшие глаза
и натужно выхаркнув тугой сгусток руды10, забившей гортань и
хлюпавшей в носу, Гюря разглядел тёмный контур человеческого тела,
заслонившего собою солнце.
- Когда твоя мать разрешалась от
бремени, повитухи не смогли принять плод, идущий ногами. Веселина
кинулась к капищу и свет ты увидел в моих дланях. Знать бы тогда,
что вместо хлопка по заду надо было шваркнуть тебя головой об угол
лавки. Но дитя, невинный внук Даждьбога, разве я мог? Слепый
Велемир прозревал грядущее, узря дым и пламя над веской и капищем,
но даже он не ведал, что аки тать и шиша11 душегубцев приведёшь ты.
Ты, которого он не единожды спасал от лихоманки и костлявых рук
Морены. Велемир нонеча ушёл в Ирий, приняв смерть от меча нурманна,
которого привёл ты, а варяги княжича сожгли капище и аки степняки
пошли крушить весь. Несите яго, - темнота с голосом волхва в абрисе
слепящего света качнула верхней частью тела. Гюря почувствовал, как
чьи-то сильные руки схватили его за шкирку и будто нашкодившего
щенка поволокли следом за степенно вышагивающим служителем старых
богов.
Несмотря на гудящую голову и
отнимающиеся от слабости ноги, с каждым мгновением зрение
возвращалось к тиуну. Сперва пропали круги, потом цветовые пятна
сложились в нормальные контуры и картинки горящих домов и… тела
порубленных жинок и детей. Помощники волхва не церемонились, с
размаху ударив Гюрю о землю рядом с повдоль разрубленным мальчонкой
трёх или четырёх лет возрастом. Один из глаз мёртвого мальца, не
залитый чёрной спекшейся кровью, не успел окончательно подёрнуться
рыбьей дымкой взгляда мертвеца, до сих пор взирая на мир с детским
любопытством и некой укоризной к взрослым дядькам, отнявшим у него
жизнь.